«Я полностью отказалась от рифмы и традиционного ритма». Оксана Васякина — о том, как научиться современной поэзии

С 21 ян­ва­ря в Ша­нин­ке за­пус­ка­ет­ся курс ак­ту­аль­но­го пись­ма и ли­те­ра­тур­но­го ме­недж­мен­та «Со­вре­мен­ные ли­те­ра­тур­ные прак­ти­ки». Его со­зда­те­ли стре­мят­ся по­мочь ав­то­рам, ко­то­рые хо­тят пи­сать о ре­аль­но­сти со­вре­мен­ным язы­ком, и вос­пи­тать ме­не­дже­ров, ко­то­рые по­вли­я­ют на из­ме­не­ние книж­но­го рын­ка Рос­сии. Ма­стер­скую по­э­зии ку­ри­ру­ет по­этес­са, ла­у­ре­ат­ка пер­вой сте­пе­ни ли­те­ра­тур­ной пре­мии «Ли­цей» Ок­са­на Ва­ся­ки­на. Она рас­ска­за­ла «Цеху», по­че­му рэп стал от­прав­ной точ­кой для ее по­э­зии, как из сти­хов ушла риф­ма и при­выч­ный ритм и по­че­му один сайт на­учил ее боль­ше­му, чем за­ня­тия в Ли­т­ин­сти­ту­те.

«Вот и вся пес­ня»

Я ни­ко­гда не ду­ма­ла, что ста­ну по­этес­сой. У нас в шко­ле был маль­чик, ко­то­рый пи­сал сти­хи, над ним все сме­я­лись. Его так и драз­ни­ли «сын на­ро­да», про­зви­ще вы­дер­ну­ли из строч­ки его сти­хо­тво­ре­ния. На­вер­ное, это свя­за­но с тем, что фи­гу­ра на­род­но­го по­эта в де­вя­но­стых и на­ча­ле ну­ле­вых уже не была ак­ту­аль­на и вос­при­ни­ма­лась ско­рее как что-то ка­ри­ка­тур­ное. Всем ну­жен был но­вый ге­рой, и он по­явил­ся — рэпер. Вот и я за­хо­те­ла стать рэп-звез­дой, по­это­му в седь­мом или вось­мом клас­се на­ча­ла пи­сать рэп-пес­ни и на­угад пи­сать биты в го­стях у со­се­да, у ко­то­ро­го был ком­пью­тер с про­стень­кой про­грамм­кой. Моя «рэп-ка­рье­ра» за­кон­чи­лась прак­ти­че­ски сра­зу, по­то­му что я бо­я­лась сце­ны. Пом­ню, как стою в ак­то­вом зале Гим­на­зии № 1 го­ро­да Усть-Илим­ска, из ди­на­ми­ков иг­ра­ет мой бит, а я не могу и рта рас­крыть, про­сто смот­рю на од­но­класс­ни­ков и учи­тель­ниц в зале, а они смот­рят на меня. До сих пор пом­ню, что трек длил­ся 4 ми­ну­ты 11 се­кунд. Все это вре­мя я сто­я­ла на сцене и пе­ре­кла­ды­ва­ла мик­ро­фон из од­ной руки в дру­гую. Ко­гда до­рож­ка за­кон­чи­лась, я ска­за­ла в мик­ро­фон: «Вот и вся пес­ня», — и ушла со сце­ны.

Как я при­ду­ма­ла свой спо­соб пи­сать сти­хи

Так я ушла из рэпа, но, как ни стран­но, тяга к пись­му у меня оста­лась. Прак­ти­ка по­ка­за­ла, что это са­мый до­ступ­ный спо­соб для ра­бо­ты с соб­ствен­ным опы­том. По­сле шко­лы я не смог­ла по­сту­пить в ин­сти­тут, мне не хва­та­ло бал­лов до бюд­же­та, по­это­му по­шла ра­бо­тать. Сти­хи при­го­ди­лись в са­мые тя­же­лые вре­ме­на, ко­гда мне при­хо­ди­лось ра­бо­тать на двух ра­бо­тах, жить в съем­ных квар­ти­рах с чу­жи­ми людь­ми и стра­дать от нераз­де­лен­ной люб­ви. Но это уже был не рэп, а по­пыт­ка впи­сать в сти­хи мир, в ко­то­ром я жила. Я непло­хо зна­ла по­э­зию Се­реб­ря­но­го века, но ее язык мне не под­хо­дил. То­гда я при­ду­ма­ла свой спо­соб пи­сать сти­хи, это были по­вест­во­ва­тель­ные тек­сты с ред­кой риф­мой и дер­ган­ным рит­мом. Я вши­ва­ла в них по­дроб­но­сти из сво­ей жиз­ни и вещи, ко­то­рым в сти­хах, ка­за­лось, де­лать нече­го (на­при­мер, быт) и непри­выч­ные для по­э­зии темы, ко­то­рые были ак­ту­аль­ны для меня в де­вят­на­дцать лет: от­но­ше­ния с ро­ди­те­ля­ми и фор­ми­ро­ва­ние сек­су­аль­но­сти. В том, что у меня по­лу­ча­лись имен­но сти­хи, я не со­мне­ва­лась. Я чув­ство­ва­ла, что де­лаю что-то важ­ное.

И я не ошиб­лась, мои сти­хи про­чи­та­ла Лена Ма­ке­ен­ко (ли­те­ра­тур­ный кри­тик сай­та «Горь­кий», ре­дак­тор «Пол­ки» и ку­ра­тор Крас­но­яр­ской яр­мар­ки книж­ной куль­ту­ры. Умер­ла в ав­гу­сте 2019 года от рака. — Прим. «Цеха»). Они, ко­неч­но, были ко­ря­вые, но ка­ким-то вол­шеб­ным об­ра­зом по­хо­ди­ли на то, что се­го­дня на­зы­ва­ют со­вре­мен­ной по­э­зи­ей. Лена при­гла­си­ла меня на но­во­си­бир­ский фе­сти­валь «По­э­ма­ния», а за­тем я по­па­ла на фе­сти­валь «Сло­во­Но­ва» в Пермь, его ор­га­ни­зо­вы­вал поэт Ан­дрей Ро­ди­о­нов. Для меня от­крыл­ся мир со­вре­мен­ной по­э­зии. Один поэт, клюя но­сом по­чти что в са­лат по­сле двух бу­ты­лок вод­ки (а было 6 утра), ска­зал мне: «При­ез­жай в Лит, там мож­но бес­плат­но жить и учить­ся». Я бро­си­ла ра­бо­ту в Но­во­си­бир­ске и по­еха­ла по­сту­пать в Ли­те­ра­тур­ный ин­сти­тут.

В Ли­т­ин­сти­ту­те нет со­вре­мен­ной по­э­зии

Эк­за­ме­ны я сда­ва­ла пло­хо — все же три года я ра­бо­та­ла и не учи­лась, но, к сча­стью, моя по­э­ти­че­ская под­бор­ка по­па­ла к Ев­ге­нию Юрье­ви­чу Си­до­ро­ву, ко­то­рый по­ста­вил мне са­мый вы­со­кий балл. Это меня спас­ло, я была чуть ли не по­след­ней в спис­ке к за­чис­ле­нию на бюд­жет. Ока­за­лось, что в Лите со­вре­мен­ной по­э­зии нет.

Я не по­ни­ма­ла, по­че­му в Рос­сии так мно­го со­вре­мен­ных по­этов, фе­сти­ва­лей, из­да­тельств, а в Лит это все не по­па­да­ет. Ока­за­лось, что это тре­во­жи­ло не толь­ко меня: на курс стар­ше учи­лась Га­ли­на Рым­бу, ко­то­рая бун­то­ва­ла про­тив си­сте­мы, я при­со­еди­ни­лась к ней и ее со­общ­ни­кам. Так в Лите от­крыл­ся неза­ви­си­мый се­ми­нар по со­вре­мен­ной по­э­зии, где мы пи­са­ли сти­хи, чи­та­ли фи­ло­соф­ские тек­сты и при­гла­ша­ли к себе со­вре­мен­ных по­этов. Опыт неза­ви­си­мо­го се­ми­на­ра внут­ри Лита под­дер­жи­вал меня и мой на­пор. Под этим на­по­ром сдал­ся и пре­по­да­ва­тель со­вре­мен­ной ли­те­ра­ту­ры, он вы­де­лил 15 ми­нут на каж­дой паре для мо­е­го крат­ко­го со­об­ще­ния о со­вре­мен­ной по­э­зии.

Я на­ча­ла изу­чать ис­то­рию со­вре­мен­ной по­э­зии са­мо­сто­я­тель­но, бла­го в ин­тер­не­те есть ар­хи­вы непод­цен­зур­ной со­вет­ской по­э­зии, а все тек­сты по­этов, пи­сав­ших в 1990-х и 2000-х со­бра­ны на сай­те «Ва­ви­лон». Он стал моим учеб­ни­ком по со­вре­мен­ной по­э­зии. Я обо­жа­ла чи­тать тек­сты, ду­мать о том, по­че­му они на­пи­са­ны имен­но так, а не по-дру­го­му, по­че­му не по­хо­жи на сти­хи, на­пи­сан­ные 50 или 100 лет на­зад. Сво­и­ми от­кры­ти­я­ми я де­ли­лась с со­курс­ни­ка­ми, эти от­кры­тия ме­ня­ли меня как по­этес­су. По­сте­пен­но я пол­но­стью от­ка­за­лась от риф­мы и тра­ди­ци­он­но­го рит­ма, пу­сти­ла в свои тек­сты но­вые по­ли­ти­че­ские и со­ци­аль­ные по­вест­ки. Моя по­э­ти­че­ская речь из­ме­ни­лась.

Как по­явил­ся курс «Со­вре­мен­ные ли­те­ра­тур­ные прак­ти­ки»

Все это вре­мя у меня была одна боль­шая меч­та — соз­дать шко­лу, в ко­то­рой люди, ко­то­рым ин­те­рес­на со­вре­мен­ная по­э­зия, мо­гут го­во­рить с людь­ми, ко­то­рые эту ли­те­ра­ту­ру де­ла­ют. Для меня кол­лек­тив­ное ду­ма­ние и го­во­ре­ние о сти­хах было и оста­ет­ся са­мым цен­ным опы­том в изу­че­нии по­э­зии. Я зна­ла все­гда, что по­ни­ма­ние сти­хов и ли­те­ра­ту­ры во­об­ще не сво­дит­ся к про­стым фор­му­лам и за­учен­ным ин­тер­пре­та­ци­ям, что невоз­мож­но вы­та­щить текст из ис­то­ри­че­ско­го кон­тек­ста, а еще — невоз­мож­но ана­ли­зи­ро­вать со­вре­мен­ную по­э­зию с по­мо­щью язы­ка, ко­то­рым опи­сан Пуш­кин или Тол­стой. Са­мое ин­те­рес­ное, что этот язык, в первую оче­редь, непри­го­ден для са­мих Тол­сто­го и Пуш­ки­на.

Несколь­ко лет на­зад я со­вер­шен­но слу­чай­но по­зна­ко­ми­лась с пи­са­тель­ни­цей Ев­ге­ни­ей Некра­со­вой и ме­не­джер­кой куль­ту­ры Та­тья­ной Но­во­се­ло­вой. Ока­за­лось, что Женя меч­та­ет соз­дать шко­лу но­вой про­зы, а Таня — ли­те­ра­тур­но­го ме­недж­мен­та. Те­перь мы за­пус­ка­ем соб­ствен­ный курс на базе Ша­нин­ки «Со­вре­мен­ные ли­те­ра­тур­ные прак­ти­ки». Это ла­бо­ра­то­рия пись­ма и про­ек­тов, участ­ни­ки ко­то­рой вме­сте со мной по­пы­та­ют­ся впи­сать окру­жа­ю­щую ре­аль­ность в по­э­ти­че­ский текст.