Дарья
Шипачева

«Конечно, он будет к тебе приставать»: как харассмент влияет на работу женщин в регионах России

На региональном уровне, в отличие от Москвы и Санкт-Петербурга, домогательства от начальников и коллег пока в принципе не обсуждают как проблему. Что делать жертвам харассмента?

© Фото: Shutterstock / Коллаж: Вика Шибаева

В Рос­сию в 2020 году при­шла вто­рая вол­на #MeToo: жен­щи­ны на­ча­ли рас­ска­зы­вать о том, как к ним при­ста­ва­ли на ра­бо­чем ме­сте или на уче­бе, а неко­то­рые и во­все де­ли­лись ис­то­ри­я­ми из­на­си­ло­ва­ний со сто­ро­ны на­чаль­ни­ков или кол­лег. Как итог, уво­ли­лись или были уво­ле­ны со­труд­ни­ки по­пу­ляр­ных ме­диа­ре­сур­сов, пре­по­да­ва­те­ли ве­ду­щих ву­зов, ра­бот­ник ко­мис­сии по ра­бо­те с детьми и мо­ло­де­жью меж­ду­на­род­ной ас­со­ци­а­ции «Что? Где? Ко­гда?». Прав­да, та­кие «санк­ции» кос­ну­лись в ос­нов­ном тон­кой про­слой­ки мос­ков­ской и пи­тер­ской око­ло­ме­дий­ной ту­сов­ки, а са­мым круп­ным участ­ни­ком скан­да­ла ока­зал­ся «Сбер­банк». Од­на­ко за пре­де­ла­ми Моск­вы и Санкт-Пе­тер­бур­га на до­мо­га­тель­ства, увы, все еще смот­рят сквозь паль­цы — и об­ви­ня­ют в первую оче­редь его жертв. Это при­во­дит к уволь­не­ни­ям жен­щин и их труд­но­стям в по­стро­е­нии ка­рье­ры, а ино­гда — и к са­мым тра­ги­че­ским по­след­стви­ям.




Ха­рас­смент — это что?

Судя по рос­сий­ско­му за­ко­но­да­тель­ству, это во­об­ще не про­бле­ма. По край­ней мере, ни в Тру­до­вом, ни в Уго­лов­ном ко­дек­се нет та­ко­го по­ня­тия, как «ха­рас­смент». Если жен­щи­на вдруг ре­шит­ся по­дать в суд на ра­бо­то­да­те­ля, ко­то­рый уво­лил ее за от­каз всту­пать в ин­тим­ную связь, дело бу­дет рас­смат­ри­вать­ся как обыч­ный тру­до­вой спор — как, на­при­мер, было в слу­чае жи­тель­ни­цы Мур­ман­ска Ири­ны Ищен­ко.

В су­дах до­ка­зать слу­чай дис­кри­ми­на­ции не уда­ет­ся по­чти ни­ко­гда
Ольга Мирясова

Со­труд­ни­ца ре­ги­о­наль­но­го Цен­тра ин­фор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий, ве­ду­щий ин­же­нер Ири­на Ищен­ко под­вер­га­лась до­мо­га­тель­ствам со сто­ро­ны сво­е­го на­чаль­ни­ка в те­че­ние сво­е­го ис­пы­та­тель­но­го сро­ка. По­лу­чив от­каз, ру­ко­во­ди­тель уво­лил ее по ста­тье — яко­бы за то, что она не про­шла ис­пы­та­тель­ный срок. Ири­на по­да­ла иск о неза­кон­ном уволь­не­нии в рай­он­ный суд Мур­ман­ска — жен­щи­на хо­те­ла ком­пен­са­ции мо­раль­но­го ущер­ба и зар­пла­ты, ко­то­рую она недо­по­лу­чи­ла. Суд ее тре­бо­ва­ния не удо­вле­тво­рил. Ищен­ко до­шла до Вер­хов­но­го суда, но так и не до­би­лась спра­вед­ли­во­сти — при­чем, рас­смат­ри­вая ее неза­кон­ное уволь­не­ние, суд во­об­ще не учел си­ту­а­цию с ха­рас­смен­том.

На­уч­ная со­труд­ни­ца Фе­де­раль­но­го на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ско­го Со­цио­ло­ги­че­ско­го Цен­тра РАН Оль­га Ми­ря­со­ва, ко­то­рая про­во­ди­ла ис­сле­до­ва­ние «На­си­лие в сфе­ре тру­да», под­твер­жда­ет, что та­кой ис­ход с уче­том рос­сий­ско­го за­ко­но­да­тель­ства ожи­да­ем и ло­ги­чен. «Я раз­го­ва­ри­ва­ла с юри­ста­ми, они го­во­рят, что ни­че­го или по­чти ни­че­го не мо­гут пред­ло­жить жен­щи­нам, ко­то­рые хо­тят бо­роть­ся с ха­рас­смен­том. Пра­во­вые ме­ха­низ­мы в этой сфе­ре в на­шей стране фак­ти­че­ски от­сут­ству­ют. Вся на­деж­да на кол­лек­тив, проф­со­юз или доб­рую волю ра­бо­то­да­те­ля.

Боль­шин­ство жен­щин вы­нуж­де­ны уволь­нять­ся. Юри­сты счи­та­ют, что ха­рас­смент надо рас­смат­ри­вать как дис­кри­ми­на­цию на ра­бо­чем ме­сте, по­то­му что это сфе­ра тру­до­вых от­но­ше­ний, но наши суды очень не лю­бят ра­бо­тать с дис­кри­ми­на­ци­ей и во­об­ще не по­ни­ма­ют, что это та­кое. В су­дах до­ка­зать слу­чай дис­кри­ми­на­ции не уда­ет­ся по­чти ни­ко­гда», — по­яс­ня­ет Ми­ря­со­ва.

О том, что та­кой ха­рас­смент, не зна­ют не толь­ко суды. По дан­ным опро­са «Ле­ва­да-цен­тра», 75% рос­си­ян не счи­та­ют до­мо­га­тель­ством по­пыт­ку на­чаль­ни­ка при­гла­сить на сви­да­ние под­чи­нен­ную. И даже если жен­щи­на неод­но­крат­но от­ка­зы­ва­ла ру­ко­во­ди­те­лю, а он про­дол­жа­ет звать ее на лич­ные встре­чи и пы­та­ет­ся остать­ся с ней на­едине, треть на­ших со­оте­че­ствен­ни­ков не со­чтет это ха­рас­смен­том.

Из-за это­го слож­но не толь­ко бо­роть­ся с до­мо­га­тель­ства­ми — прак­ти­че­ски невоз­мож­но даже рас­счи­тать их ста­ти­сти­ку. Сами жен­щи­ны за­ча­стую либо не рас­по­зна­ют неумест­ные при­ста­ва­ния, либо сты­дят­ся в них при­знать­ся, го­во­рит ис­сле­до­ва­тель­ни­ца Оль­га Ми­ря­со­ва — по­это­му циф­ры мо­гут по­лу­чать­ся за­ни­жен­ны­ми. «Ле­ва­да-центр» го­во­рит о 16% жен­щин, ко­то­рые хоть раз за ка­рье­ру под­вер­га­лись до­мо­га­тель­ствам (и, кста­ти, о 7% муж­чин — их ха­рас­смент тоже не об­хо­дит сто­ро­ной). А вот в опро­се на Head­Hunter об опы­те ха­рас­смен­та рас­ска­за­ли уже 59% ре­спон­ден­тов. В об­щем, точ­ные дан­ные по это­му во­про­су со­брать слож­но. Ясно одно — про­бле­ма это се­рьез­ная и мас­со­вая, а в ре­ги­о­нах, со­глас­но тому же опро­су Head­Hunter — еще бо­лее рас­про­стра­нен­ная, чем в Москве и Санкт-Пе­тер­бур­ге.

От Да­ге­ста­на до Ком­со­моль­ска-на-Аму­ре: как жен­щи­ны пе­ре­жи­ва­ют до­мо­га­тель­ства

Тема ха­рас­смен­та тя­же­лая для об­суж­де­ния, немно­гие из по­стра­дав­ших го­то­вы от­кры­то го­во­рить о та­кой про­бле­ме, и осо­бен­но в ре­ги­о­нах: на тес­ном рын­ке тру­да в неболь­шом го­ро­де мож­но лег­ко стать «пер­со­ной нон гра­та». А если речь о ре­ли­ги­оз­ной рес­пуб­ли­ке, то мож­но еще на­рвать­ся на осуж­де­ние се­мьи и все­го окру­же­ния. «Цеху» все же уда­лось най­ти несколь­ко жен­щин из раз­ных ре­ги­о­нов Рос­сии, ко­то­рые по­де­ли­лись ис­то­ри­я­ми о про­изо­шед­ших с ними до­мо­га­тель­ствах.

Оль­га Кар­чев­ская — жур­на­лист­ка, сей­час она жи­вет во Вла­ди­во­сто­ке и ра­бо­та­ет в ос­нов­ном на мос­ков­ские ком­па­нии. Но так было не все­гда — свою ка­рье­ру она на­чи­на­ла в Ком­со­моль­ске-на-Аму­ре в Ха­ба­ров­ском крае, в ко­то­ром она неод­но­крат­но стал­ки­ва­лась с ха­рас­смен­том. Вот ее ис­то­рия:

«У меня было два слу­чая до­мо­га­тельств «при ис­пол­не­нии», прав­да вто­рой — это все же уже по­пыт­ка из­на­си­ло­ва­ния.

В пер­вый раз мне было 14 лет. Я ра­бо­та­ла кор­ре­спон­дент­кой в ком­со­моль­ской га­зе­те «Ры­нок и цены»: несмот­ря на на­зва­ние, пи­са­ли они обо всем под­ряд, и я осве­ща­ла мо­ло­деж­ные суб­куль­ту­ры. Глав­ный и един­ствен­ный ре­дак­тор был муж­чи­на в го­дах, очень по­хо­жий внешне на пре­мье­ра При­ма­ко­ва — про­сто не от­ли­чить. Слож­но ска­зать, сколь­ко ему было лет, но точ­но не мень­ше 50.

Од­на­жды он вы­звал­ся под­вез­ти меня до дома, и ко­гда мы при­е­ха­ли, он снял руку с руля и по­ло­жил ее мне меж­ду бе­дер. У меня был шок — это было са­мое по­след­нее, чего я от него ожи­да­ла: он был для меня как де­душ­ка, я была ре­бен­ком, мы были едва зна­ко­мы, ни­ка­ко­го эро­ти­че­ско­го кон­тек­ста меж­ду нами ни­ко­гда не было, это было про­сто с ме­ста в ка­рьер! Я ка­кое-то вре­мя про­сто си­де­ла так, мы оба мол­ча­ли. Его ла­донь про­жи­га­ла мне кожу. Я до это­го ни­ко­гда в та­ких си­ту­а­ци­ях не ока­зы­ва­лась, и ни­кто мне не го­во­рил, что та­кое мо­жет быть. Я не зна­ла ни как ре­а­ги­ро­вать, ни как вый­ти из по­ло­же­ния. В ка­кой-то мо­мент мне уда­лось пре­одо­леть оце­пе­не­ние, я ска­за­ла, что мне пора де­лать уро­ки — и вы­ско­чи­ла из ма­ши­ны. Ка­кое-то вре­мя я еще про­дол­жа­ла туда пи­сать и де­ла­ла вид, что ни­че­го не про­изо­шло, но в ма­ши­ну к нему я боль­ше не са­ди­лась.

Shutterstock / graphicwithart

Вто­рой раз был го­раз­до жест­че. Мне было лет 17, на­вер­ное, мо­жет, 18. Я ра­бо­та­ла в га­зе­те «Ве­чер­ний Ком­со­мольск» — это была очень по­пу­ляр­ная га­зе­та в Ком­со­моль­ске-на-Аму­ре, и я была ее звез­дой. Сей­час мне во­об­ще ка­жет­ся стран­ным, что под­рост­ку до­ве­ря­ли пи­сать о чьих-то пред­вы­бор­ных кам­па­ни­ях, но то­гда во­про­сов это не вы­зы­ва­ло — и за­каз­чи­ки хо­те­ли, что­бы пи­са­ла имен­но я.

В об­щем, я пи­са­ла за­каз­ные ста­тьи про то, ка­кие хо­ро­шие кан­ди­да­ты идут в го­род­скую думу. Сре­ди них был зам­ди­рек­то­ра авиа­стро­и­тель­но­го за­во­да — это пер­со­наж мест­но­го пан­тео­на бо­гов, по­то­му что это гра­до­об­ра­зу­ю­щее пред­при­я­тие. Выше были толь­ко кри­ми­наль­ные ав­то­ри­те­ты и мэр. И вот этот зам­ди­рек­то­ра по­звал меня на­пи­сать о ка­ком-то их кор­по­ра­тив­ном обу­че­нии, ко­то­рое про­хо­ди­ло на базе от­ды­ха, при­над­ле­жа­щей КнА­АПО. На­вер­ное, я была очень на­ив­на для сво­их лет, но я вос­при­ня­ла все бук­валь­но — я про­фес­си­о­нал, я на ра­бо­те, кон­текст имен­но та­кой. Он тоже был в воз­расте, но го­раз­до стар­ше того ре­дак­то­ра — ему было хо­ро­шо так за 60. То есть для меня в том воз­расте он был пря­мо де­ду­ля-де­ду­ля.

В кон­це ме­ро­при­я­тия был кор­по­ра­тив, на ко­то­ром я за­ску­ча­ла — незна­ко­мые мне люди тан­це­ва­ли под Вер­ку Сер­дюч­ку, и я за­хо­те­ла пой­ти к себе в но­мер. Он по­шел за мной, ска­зал, что они с дру­ги­ми ува­жа­е­мы­ми на­чаль­ни­ка­ми за­во­да па­рят­ся в сауне, по­шли, мол, с нами. Я по­шла, со­вер­шен­но без зад­ней мыс­ли. Но ува­жа­е­мый на­чаль­ник там был толь­ко один, и тот сра­зу ушел. Мне было немно­го дис­ком­форт­но, од­на­ко мы там по­си­де­ли, об­су­ди­ли ра­бо­чие мо­мен­ты — и, ко­гда я уже вы­хо­ди­ла, он схва­тил меня и за­тол­кал в свой но­мер, ко­то­рый был пря­мо на­про­тив сау­ны. Бро­сил на кро­вать и на­ва­лил­ся свер­ху. Я про­сто офи­ге­ла от его ста­ри­ков­ской пры­ти и силы, я бы при всем же­ла­нии не смог­ла его с себя сбро­сить. Я ска­за­ла, что сей­час буду кри­чать. Он го­во­рил что-то вро­де «не ло­май­ся, как ма­лень­кая». Я за­кри­ча­ла, он под­ско­чил с меня, по­то­му что в со­сед­них но­ме­рах были его со­труд­ни­ки. Я ушла к себе в но­мер, че­рез ка­кое-то вре­мя за­шел его во­ди­тель и ска­зал, что меня при­ка­за­но от­вез­ти до­мой. Я была в со­сто­я­нии глу­бо­чай­ше­го шока, во­об­ще не пом­ню, как до­е­ха­ла до­мой, была в пол­ном оце­пе­не­нии.

Это было очень страш­но. При этом у меня и мыс­ли не воз­ник­ло не то что об­ра­щать­ся в по­ли­цию, даже в прин­ци­пе ссо­рить­ся с ним. Мы об­ща­лись по­том по де­лам еще несколь­ко лет, пару раз он мне в чем-то по­мо­гал — на­при­мер, уле­теть в Моск­ву на их слу­жеб­ном са­мо­ле­те, ко­гда не было би­ле­тов, а мне нуж­но было ехать по­сту­пать в ли­т­ин­сти­тут. На вы­бо­рах он, кста­ти, по­том вы­иг­рал, лич­но при­но­сил мне цве­ты и кон­фе­ты в ре­дак­цию, все си­де­ли с от­кры­ты­ми рта­ми.

По­пыт­кой из­на­си­ло­ва­ния я внут­ри себя это на­зва­ла во­об­ще пару де­сят­ков лет спу­стя, ко­гда дис­курс сме­нил­ся. Пер­вый слу­чай я не ква­ли­фи­ци­ро­ва­ла как ха­рас­смент, по­то­му что в на­ча­ле 90-х мы еще и сло­ва-то та­ко­го не зна­ли.

Жен­щи­ны с дет­ства жи­вут в та­ком фоне, он при­вы­чен для них, как вода при­выч­на для рыбы, это пе­ре­жи­ва­ет­ся как нечто очень непри­ят­ное, но при этом неиз­беж­ное. Ссо­рить­ся с эти­ми муж­чи­на­ми мне не при­шло в го­ло­ву не толь­ко по­то­му, что они об­ле­че­ны вла­стью и пла­тят мне день­ги, но и по­то­му что «ну это же муж­чи­ны, что с них взять». Сама ви­но­ва­та, что под­ста­ви­лась. Не была до­ста­точ­но бди­тель­на. Это как если маль­чик в млад­ших клас­сах шко­лы за­жи­ма­ет тебя в раз­де­вал­ке, ты на него даже не злишь­ся: ну он же маль­чик, это его при­ро­да та­кая — за­жи­мать по уг­лам, а моя ра­бо­та — от это­го уво­ра­чи­вать­ся. Не была до­ста­точ­но рас­то­роп­на, что­бы это­го из­бе­жать, ну что ж, пе­няй на себя.

Сей­час, гля­дя на это сквозь фе­моп­ти­ку, я очень злюсь. Я смот­рю на 17-лет­нюю де­вуш­ку мо­е­го сына — гос­по­ди, да она же про­сто ре­бе­нок! Если бы он сде­лал та­кое с ней и я бы об этом узна­ла — да я бы его про­сто го­лы­ми ру­ка­ми рас­тер­за­ла. По от­но­ше­нию к себе та­ких за­щит­ных ре­ак­ций то­гда не воз­ни­ка­ло, к со­жа­ле­нию. В моих си­лах было раз­дуть та­кой скан­дал, что ему бы мало не по­ка­за­лось, но в та­ком слу­чае меня бы про­сто стер­ли в по­ро­шок. Даже сей­час, по­сле #яне­бо­юсь­ска­зать и #metoo, жен­щи­ны по­лу­ча­ют ушат дерь­ма, если рас­ска­зы­ва­ют о та­ком — а то­гда меня бы про­сто срав­ня­ли с зем­лей, к тому же, у нас был очень кри­ми­наль­ный го­род, а там все со все­ми были свя­за­ны.

Я бы с удо­воль­стви­ем на­зва­ла бы име­на сей­час, но за­щит­ный ме­ха­низм па­мя­ти и годы на­чи­сто стер­ли их. Я прав­да не пом­ню. Да и во­об­ще не уве­ре­на, что те ста­ри­ки еще живы. Очень хо­ро­шо, что в наше вре­мя дети уже луч­ше осве­дом­ле­ны о сво­их гра­ни­цах и сек­су­а­ли­зи­ро­ван­ном на­си­лии».

На Кав­ка­зе си­ту­а­ция с до­мо­га­тель­ства­ми, ко­то­рая в Рос­сии и так непро­стая, усу­губ­ля­ет­ся из-за без­гра­нич­ной вла­сти и кон­тро­ля муж­чин над жен­щи­ной, уяз­ви­мо­го по­ло­же­ния, в ко­то­ром на­хо­дят­ся жен­щи­ны

Еще об од­ной по­пыт­ке из­на­си­ло­ва­ния, в ко­то­рую пе­ре­тек­ли до­мо­га­тель­ства на ра­бо­те, рас­ска­за­ла жен­щи­на из Чеч­ни, по­про­сив­шая на­зы­вать ее Лу­и­зой. Свое на­сто­я­щее имя она скры­ва­ет, по­то­му что бо­ит­ся скан­да­ла и осуж­де­ния от ре­ли­ги­оз­ных род­ствен­ни­ков и близ­ких.

Де­вуш­ка устро­и­лась ра­бо­тать в по­жар­ную часть в Чечне. Бук­валь­но че­рез несколь­ко дней по­сле на­ча­ла ра­бо­ты ее на­чаль­ник на­чал де­лать недву­смыс­лен­ные на­ме­ки, скольз­ко и неумест­но шу­тить. В один из дней он сфо­то­гра­фи­ро­вал ее без ее со­гла­сия на свой те­ле­фон, за­тем стал об­суж­дать ее ниж­нее бе­лье. Де­вуш­ка ска­за­ла, что не по­тер­пит та­ко­го от­но­ше­ния и уволь­ня­ет­ся, и ста­ла со­би­рать вещи. Ко­гда она со­бра­лась ухо­дить, на­чаль­ник за­крыл дверь на ключ, при­жал ее к стене, стал це­ло­вать, тро­гать за грудь, боль­но схва­тил ее за че­люсть, сло­мал ей зуб — а за­тем по­ва­лил на ди­ван и стал рас­сте­ги­вать брю­ки. Де­вуш­ка пла­ка­ла, про­си­ла от­пу­стить ее, в по­след­ний мо­мент уже на­ча­ла кри­чать — в ито­ге чу­дом смог­ла вы­рвать­ся из ка­би­не­та и убе­жать. Она по­еха­ла в боль­ни­цу, сня­ла по­бои, рас­ска­за­ла вра­чу о про­изо­шед­шем, а врач уже со­об­щил в по­ли­цию.

На­чаль­ник, ко­то­рый был опро­шен по­ли­цей­ски­ми, не от­ри­цал, что об­нял и стал це­ло­вать свою под­чи­нен­ную, но «ду­мал, что она бу­дет не про­тив»

В этот же день в 11 ночи со­труд­ни­ки по­ли­ции при­е­ха­ли к ней до­мой и по­про­си­ли про­ехать с ними в от­дел для дачи по­ка­за­ний. Де­вуш­ка хо­те­ла от­ка­зать­ся, по­то­му что было уже позд­но, но по­ли­цей­ские на­сто­я­ли. В от­де­ле со­труд­ни­ки по­ли­ции дер­жа­ли ее прак­ти­че­ски двое су­ток — в хо­лод­ном ка­би­не­те с вклю­чен­ным на всю мощ­ность кон­ди­ци­о­не­ром, без еды, воды и воз­мож­но­сти схо­дить в туа­лет. Со­труд­ни­ки по­ли­ции тре­бо­ва­ли, что­бы она от­ка­за­лась от сво­их по­ка­за­ний, что­бы взя­ла на себя от­вет­ствен­ность за за­ве­до­мо лож­ный до­нос. Они даже го­во­ри­ли ей, что за до­нос ей на­зна­чат штраф в 20 ты­сяч руб­лей, ко­то­рый за нее за­пла­тит ее на­чаль­ник. Так­же сле­до­ва­те­ли изъ­яли ее те­ле­фон, одеж­ду, в ко­то­рой она была в мо­мент по­пыт­ки из­на­си­ло­ва­ния, и это было сде­ла­но без оформ­ле­ния ка­ких-либо про­то­ко­лов. Поз­же вы­яс­ни­лось, что одеж­ду «по­те­ря­ли» — а те­ле­фон вер­ну­ли че­рез пол­го­да, но из него были уда­ле­ны со­об­ще­ния от ее на­чаль­ни­ка.

На­чаль­ник, ко­то­рый был опро­шен по­ли­цей­ски­ми, не от­ри­цал, что об­нял и стал це­ло­вать свою под­чи­нен­ную, но «ду­мал, что она бу­дет не про­тив». За­тем он из­ме­нил свои по­ка­за­ния и от­ри­цал, что во­об­ще со­вер­шал ка­кие-либо дей­ствия сек­су­аль­но­го ха­рак­те­ра в от­но­ше­нии под­чи­нен­ной. Сви­де­те­ли по делу, со­труд­ни­ки по­жар­ной ча­сти, все дали оди­на­ко­вые по­ка­за­ния в поль­зу сво­е­го на­чаль­ни­ка: мол, он же­на­тый че­ло­век и на та­кое не спо­со­бен, а Лу­и­за, ско­рее все­го, ого­во­ри­ла его.

Shutterstock / graphicwithart

Рас­сле­до­ва­ние по­пыт­ки из­на­си­ло­ва­ния за­кон­чи­лось от­ка­зом в воз­буж­де­нии дела «за от­сут­стви­ем со­ста­ва пре­ступ­ле­ния». При этом от­ку­да по­яви­лись те­лес­ные по­вре­жде­ния у де­вуш­ки, а так­же куда де­лись ве­ще­ствен­ные до­ка­за­тель­ства, изъ­ятые со­труд­ни­ка­ми по­ли­ции, ни­кто объ­яс­нить не смог. В по­ста­нов­ле­нии сле­до­ва­тель ука­зал, что «по­нуж­де­ние к дей­стви­ям сек­су­аль­но­го ха­рак­те­ра с ис­поль­зо­ва­ни­ем ма­те­ри­аль­ной или иной за­ви­си­мо­сти при­зна­ет­ся пре­ступ­ным лишь то­гда, ко­гда ви­нов­ное лицо угро­жа­ет за­кон­ным ин­те­ре­сам по­тер­пев­ше­го, на­при­мер, по­ни­же­ни­ем в долж­но­сти, уволь­не­ни­ем со служ­бы или ра­бо­ты, невы­пла­той за­ра­бот­ной пла­ты, по­ла­га­ю­щих­ся пре­мий, ли­ше­ни­ем жи­ли­ща» — чего на­чаль­ник Лу­и­зы по от­но­ше­нию к де­вуш­ке не вы­ска­зы­вал.

Рас­сле­до­ва­ние в от­но­ше­нии со­труд­ни­ков по­ли­ции так­же за­кон­чи­лось от­ка­зом в воз­буж­де­нии дела: они от­ри­ца­ли факт неза­кон­но­го за­дер­жа­ния де­вуш­ки, а бо­лее глу­бо­кую про­вер­ку — за­про­сы за­пи­сей с ви­део­ка­мер, де­та­ли­за­цию те­ле­фо­нов и т. д. — упол­но­мо­чен­ные ор­га­ны про­сто не ста­ли про­во­дить.

Ад­во­кат Лу­и­зы, стар­ший юрист про­ек­та «Пра­во­вая Ини­ци­а­ти­ва» Та­тья­на Сав­ви­на, го­во­рит, что сда­вать­ся они с кли­ент­кой не со­би­ра­ют­ся. «Мы пла­ни­ру­ем об­ра­тить­ся с жа­ло­бой в Ев­ро­пей­ский суд по пра­вам че­ло­ве­ка. Мы счи­та­ем, что рос­сий­ские вла­сти на­ру­ши­ли свои обя­за­тель­ство — про­ве­сти эф­фек­тив­ное рас­сле­до­ва­ние на­си­лия над жен­щи­ной. Кро­ме того, за­яви­тель­ни­ца под­верг­лась дис­кри­ми­на­ции и же­сто­ко­му об­ра­ще­нию со сто­ро­ны со­труд­ни­ков по­ли­ции, что так­же не было рас­сле­до­ва­но», — по­яс­ня­ет Сав­ви­на.

Она объ­яс­ня­ет, что на Кав­ка­зе си­ту­а­ция с до­мо­га­тель­ства­ми, ко­то­рая в Рос­сии и так непро­стая, усу­губ­ля­ет­ся из-за без­гра­нич­ной вла­сти и кон­тро­ля муж­чин над жен­щи­на­ми, уяз­ви­мо­го по­ло­же­ния, в ко­то­ром те на­хо­дят­ся. На­силь­ник зна­ет, что жен­щи­на, ско­рее все­го, бу­дет мол­чать и не со­об­щит в по­ли­цию — по­то­му что если она рас­ска­жет, то об­ви­нят ее же, кро­ме того, ее мо­гут осу­дить за непо­до­ба­ю­щее и амо­раль­ное по­ве­де­ние, что мо­жет при­ве­сти к убий­ству че­сти. Пре­ступ­ни­ки поль­зу­ют­ся этим — и ча­сто ока­зы­ва­ют­ся без­на­ка­зан­ны­ми.

Жур­на­лист­ка Ха­ти­ма Му­та­е­ва ро­дом из Да­ге­ста­на, но сей­час ра­бо­та­ет в сто­ли­це. Она рас­ска­за­ла ис­то­рию до­мо­га­тельств по от­но­ше­нию к ее дво­ю­род­ной сест­ре, жи­ву­щей в Да­ге­стане. Та устро­и­лась ра­бо­тать в мест­ную кол­ле­гию ад­во­ка­тов кем-то вро­де ас­си­стент­ки, но при­шлось уйти при­мер­но че­рез ме­сяц — ее на­чаль­ник очень неод­но­знач­но к ней при­ста­вал и на­мек­нул (очень про­зрач­но) на секс. «Она вдо­ва и у нее нет отца, об этом он знал — и, ду­маю, это ста­ло при­чи­ной, по­че­му он осме­лил­ся. Моя тетя, ее мама, ска­за­ла что-то вро­де: „Он мо­ло­дой муж­чи­на, а ты кра­си­вая оди­но­кая жен­щи­на, ко­неч­но, он бу­дет к тебе при­ста­вать“. Очень от­го­ва­ри­ва­ла ее от ухо­да с ра­бо­ты», — де­лит­ся Ха­ти­ма Му­та­е­ва. Она пе­ре­чис­ля­ет несколь­ко наи­бо­лее без­опас­ных — то есть, от­но­си­тель­но сво­бод­ных от до­мо­га­тельств — мест ра­бо­ты для де­вуш­ки на Кав­ка­зе: «жен­ские так­си», а так­же са­ло­ны кра­со­ты. «За всю свою жизнь в Да­ге­стане ни разу так и не уви­де­ла ни од­но­го са­ло­на, в ко­то­ром хоть в ка­кой-то долж­но­сти был бы муж­чи­на. Во мно­гие са­ло­ны муж­чи­нам во­все вход за­пре­щен», — по­яс­ня­ет Ха­ти­ма.

Мож­но ли как-то обез­опа­сить себя от до­мо­га­тельств, если вы жен­щи­на и не хо­ти­те огра­ни­чи­вать свои ме­ста ра­бо­ты «чи­сто жен­ски­ми кол­лек­ти­ва­ми»? Оль­га Ми­ря­со­ва счи­та­ет, что пока в Рос­сии это невоз­мож­но. «Пока при­хо­дит­ся на­де­ять­ся толь­ко на со­ли­дар­ность кол­лег и от­зыв­чи­вость ру­ко­вод­ства. При этом люди ча­сто не очень хо­тят знать, что про­ис­хо­дит в жиз­ни кол­лег, не все­гда го­то­вы по­мочь или бо­ят­ся ре­ак­ции ра­бо­то­да­те­ля. Ко­неч­но, жен­щи­на долж­на по­пы­тать­ся сама что-то пред­при­нять, но то, на­сколь­ко ее дей­ствия бу­дут успеш­ны­ми, за­ви­сит от мно­гих об­сто­я­тельств: от вос­тре­бо­ван­но­сти ее как ра­бот­ни­ка, раз­ме­ра кол­лек­ти­ва, типа вза­и­мо­от­но­ше­ний и ее лич­ных ком­му­ни­ка­тив­ных воз­мож­но­стей. Даже если жерт­ва — силь­ный и уве­рен­ный в себе че­ло­век, про­ти­во­по­лож­ная сто­ро­на мо­жет быть так же уве­ре­на и силь­на в сво­ем пра­ве на при­тя­за­ния. Важ­но на­чать го­во­рить. Об­суж­де­ние про­бле­мы в об­ще­стве — пер­вый шаг к из­ме­не­ни­ям», — го­во­рит она.

На­чи­нать опре­де­лен­но нуж­но с уро­ков по сек­су­аль­но­му про­све­ще­нию у де­тей, хотя мно­гим взрос­лым лек­ции по куль­ту­ре со­гла­сия тоже бы не по­вре­ди­ли. По­ми­мо это­го, сами ра­бо­то­да­те­ли мо­гут сде­лать пер­вые шаги по про­ти­во­дей­ствию ха­рас­смен­ту — на­при­мер, пой­ти по при­ме­ру меж­ду­на­род­ной ком­па­нии Pep­siCo. В этой кор­по­ра­ции лю­бой че­ло­век — неваж­но, из мос­ков­ско­го офи­са или с за­во­да в ре­ги­оне — мо­жет оста­вить жа­ло­бу на до­мо­га­тель­ства по про­грам­ме Speak Up: за­яв­ле­ние со­труд­ни­ка рас­смот­рит сто­рон­няя ком­па­ния, что ис­клю­ча­ет ад­ми­ни­стра­тив­ное дав­ле­ние, и да­лее она на­пра­вит свои ре­ко­мен­да­ции ру­ко­вод­ству Pep­siCo.

Ну а тем, кто уже по­стра­дал от ха­рас­смен­та, мож­но по­со­ве­то­вать толь­ко одно — бо­роть­ся за спра­вед­ли­вость, если есть силы. «Пер­вый шаг — это уметь рас­по­знать ха­рас­смент, и по­нять, что та­кое по­ве­де­ние яв­ля­ет­ся фор­мой на­си­лия и недо­пу­сти­мо. По­это­му важ­но про­све­ще­ние в этой об­ла­сти. Так­же очень важ­на гра­мот­ная пси­хо­ло­ги­че­ская по­мощь — есть це­лые пси­хо­ло­ги­че­ские ме­то­ди­ки для про­ти­во­сто­я­ния ха­рас­смен­ту, до­мо­га­тель­ствам.

Несмот­ря на то, что в Рос­сии нет дей­ствен­ных ме­ха­низ­мов за­щи­ты от сек­су­аль­но­го ха­рас­смен­та, об­ра­щать­ся в по­ли­цию и фик­си­ро­вать до­ка­за­тель­ства все же сто­ит. Важ­но, что­бы по­тер­пев­шая не оста­ва­лась один на один с дис­кри­ми­на­ци­он­ной си­сте­мой, по­это­му нуж­на про­фес­си­о­наль­ная под­держ­ка юри­стов», — ре­зю­ми­ру­ет юрист­ка «Пра­во­вой ини­ци­а­ти­вы» Та­тья­на Сав­ви­на.


Все са­мое важ­ное и ин­те­рес­ное со­би­ра­ем в на­шем фейс­бу­ке