«Блудливое Средневековье». Как герои фарсов XI–XVI веков отражают взгляды своего времени на секс, семью и мораль

В из­да­тель­стве АСТ вы­шла кни­га «Блуд­ли­вое Сред­не­ве­ко­вье. Бы­то­вые очер­ки за­пад­но­ев­ро­пей­ской куль­ту­ры». В ней пи­са­тель­ни­ца и био­граф Ека­те­ри­на Ми­ша­нен­ко­ва рас­ска­зы­ва­ет о том, как жили люди в Вы­со­кое (се­ре­ди­на XI–XIII век) и Позд­нее (XIV — на­ча­ло XVI века) Сред­не­ве­ко­вье. «Цех» пуб­ли­ку­ет фраг­мент из раз­де­ла «По­ло­вое вос­пи­та­ние» о ко­рот­ких смеш­ных сцен­ках — фар­сах, ко­то­рые про­ти­во­ре­чат на­шим пред­став­ле­ни­ям о се­мей­ном устрой­стве, ин­тим­но­сти и мо­ра­ли того вре­ме­ни.

Сред­не­ве­ко­вый фарс

Фран­цуз­ское сло­во farce про­ис­хо­дит от ла­тин­ско­го far­sus — на­чин­ка, фарш. На­зва­ние пошло пред­по­ло­жи­тель­но от того, что фар­сы ча­сто ис­поль­зо­ва­ли как встав­ные сцен­ки в ми­сте­ри­ях (длин­ных ре­ли­ги­оз­ных пред­став­ле­ни­ях по слу­чаю празд­ни­ков).

Что та­кое фарс? Если го­во­рить ко­рот­ко, это по­ста­нов­ка анек­до­та. Ино­гда ко­рот­кая сцен­ка, ино­гда на­сто­я­щая мини-пье­са, но суть не ме­ня­ет­ся — это сыг­ран­ная на сцене за­бав­ная бы­то­вая ис­то­рия. В ней мог­ло что-то вы­сме­и­вать­ся, мог­ла быть нена­вяз­чи­вая мо­раль, а мог­ло все стро­ить­ся про­сто на игре слов. Пра­ви­ло у фар­сов было все­го одно — что­бы было смеш­но. Как и анек­до­ты, фар­сы бы­ва­ли ост­ро­ум­ные и гру­бые, изящ­ные и же­сто­кие, ге­ни­аль­ные и ту­пые.

Ге­рои фар­сов — сами го­ро­жане. В ка­кой-то сте­пе­ни это луч­ший ис­точ­ник, по ко­то­ро­му мож­но су­дить, кто жил в сред­не­ве­ко­вом го­ро­де, и ка­кие меж­ду клас­са­ми, про­фес­си­я­ми и груп­па­ми были от­но­ше­ния. В фар­сах, ра­зу­ме­ет­ся, по­ка­зы­ва­ли не кон­крет­ных лю­дей, а обоб­щен­ные об­ра­зы. В со­вре­мен­ном анек­до­те мы за­ра­нее пред­став­ля­ем, чего ждать от ти­пич­ных пер­со­на­жей вро­де блон­дин­ки, тещи, но­во­го рус­ско­го, по­ру­чи­ка Ржев­ско­го или Ча­па­е­ва (ко­то­рые дав­но не име­ют от­но­ше­ния к ки­но­ге­ро­ям). Так и в сред­не­ве­ко­вом фар­се были ти­пич­ные куп­цы, бур­жуа, ле­ка­ри, ад­во­ка­ты, мо­шен­ни­ки, мо­на­хи, ре­мес­лен­ни­ки, кре­стьяне. Если фарс на­чи­нал­ся с того, что на сцене по­яв­ля­лись два мо­на­ха — мож­но было сра­зу до­га­дать­ся, что речь пой­дет о жад­но­сти и рас­пут­стве, если немо­ло­дая су­пру­же­ская пара — о жен­ской свар­ли­во­сти, если по­жи­лой муж с мо­ло­день­кой же­ной — о про­дел­ках из­мен­ни­цы-жены и т. д.

Фар­сы мож­но услов­но раз­де­лить на груп­пы или цик­лы: о глу­пых му­жьях, о свар­ли­вых же­нах, о мо­шен­ни­ках, о прой­до­хах-ад­во­ка­тах, о псев­до­уче­ных. Фарс, даже если в нем была мо­раль, су­ще­ство­вал во­все не ради этой мо­ра­ли. Цель фар­са — не на­учить чему-то и даже не вы­сме­ять, а про­сто по­ка­зать, как это смеш­но. Мож­но ска­зать, что со­зда­те­ли фар­сов ис­ка­ли по­зи­тив в лю­бых си­ту­а­ци­ях и пред­ла­га­ли не пла­кать над ними, а сме­ять­ся.

По­явил­ся фарс на ру­бе­же XII–XIII ве­ков, но к со­жа­ле­нию, са­мые ран­ние об­раз­цы до нас не до­шли. Как и боль­шая часть на­род­ной ли­те­ра­ту­ры, они су­ще­ство­ва­ли толь­ко в уст­ном ва­ри­ан­те. За­пи­сы­вать их на­ча­ли толь­ко в XV веке. Ве­ро­ят­но, ме­ня­лись они мало.

Меня боль­ше все­го ин­те­ре­со­ва­ли фар­сы, ка­са­ю­щи­е­ся брач­но-се­мей­ных от­но­ше­ний. <…> «Но­во­брач­ный, что не су­мел уго­дить мо­ло­дой су­пру­ге» — ма­лень­кая пьес­ка, ти­пич­ная для сред­не­ве­ко­вой го­род­ской куль­ту­ры. <…> Кого мы ви­дим? Две су­пру­же­ские пары, по-ви­ди­мо­му, обес­пе­чен­ных го­ро­жан. Муж и жена сред­них лет, дав­но жи­ву­щие в бра­ке, вы­дав­шие дочь за­муж. Дру­гая пара — мо­ло­до­же­ны. И кто у них глав­ный? В стар­шей паре — од­но­знач­но жен­щи­на. Она мно­го го­во­рит, рас­спра­ши­ва­ет дочь об ин­тим­ных по­дроб­но­стях, без стес­не­ния об­ру­ши­ва­ет­ся на зятя, гро­зит ему су­дом, а от уве­ще­ва­ний мужа от­ма­хи­ва­ет­ся. Его угро­зу по­бить ее она про­пус­ка­ет мимо ушей.

Муж в ос­нов­ном пас­си­вен, он толь­ко удер­жи­ва­ет жену, что­бы она с ее бур­ным тем­пе­ра­мен­том не на­ло­ма­ла дров. А ко­гда она, на­ко­нец, вы­ска­зы­ва­ет все, что хо­те­ла, он спо­кой­но под­во­дит итог и на­по­ми­на­ет, что пора ужи­нать. Из его со­ве­та до­че­ри по по­во­ду ру­ко­при­клад­ства мужа мож­но до­га­дать­ся, что бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда и они с же­ной ре­ша­ли про­бле­мы имен­но так — он мог по­ко­ло­тить за что-то, а она по­до­льстит­ся к нему и все рав­но по­лу­чит же­ла­е­мое.

Я не буду ана­ли­зи­ро­вать это с точ­ки зре­ния со­вре­мен­ной мо­ра­ли, она к Сред­не­ве­ко­вью не при­ме­ни­ма. Про­сто об­ра­щу вни­ма­ние на фак­ты. Муж имел пра­во бить жену. Но ру­ко­во­дит в их се­мье жена, и мужа она не бо­ит­ся. И о суде она го­во­рит до­ста­точ­но уве­рен­но, что­бы мож­но было не со­мне­вать­ся — она зна­ет свои пра­ва, и воз­мож­но, ей уже при­хо­ди­лось их от­ста­и­вать.

У мо­ло­до­же­нов про­бле­ма в ин­тим­ной жиз­ни, и от­че­го она воз­ник­ла, не уточ­ня­ет­ся. На по­верх­но­сти ле­жит тот факт, что к ру­ко­при­клад­ству ро­ди­те­ли жены со­би­ра­лись от­не­стись фи­ло­соф­ски, мол, дело жи­тей­ское, надо учить­ся ма­ни­пу­ли­ро­вать му­жем. А вот неудо­вле­тво­ре­ние ее сек­су­аль­ных по­треб­но­стей вы­зва­ло у них силь­ное него­до­ва­ние — а для чего она то­гда во­об­ще за­муж вы­хо­ди­ла?

Еще одна лю­бо­пыт­ная де­таль — сво­бо­да, с ко­то­рой обе жен­щи­ны го­во­рят на ин­тим­ные темы. Муж­чи­ны слег­ка стес­ня­ют­ся, это бо­лез­нен­ный для них во­прос муж­ской сек­су­аль­ной со­сто­я­тель­но­сти, а мать и дочь об­суж­да­ют тех­ни­че­скую сто­ро­ну плот­ских от­но­ше­ний во­всю, прак­ти­че­ски не вы­би­рая вы­ра­же­ний (в совре- мен­ном пе­ре­во­де текст смяг­чен).

Фе­ми­ни­сти­че­ская «ло­хань»

«Ло­хань» — это ис­то­рия о по­кла­ди­стом Жа­ки­мо, ко­то­ро­го жена и теща со­всем за­ез­ди­ли — сва­ли­ли на него всю до­маш­нюю ра­бо­ту. Убор­ка, стир­ка, го­тов­ка, по­куп­ки, уход за детьми и т. д. — взва­ле­ны на него. Со­ста­ви­ли даже це­лый ре­естр дел, ко­то­рые он обя­зан де­лать. При­чем за то, что он по­слуш­но все это вы­пол­ня­ет, от свар­ли­вых баб ему до­ста­ют­ся не по­хва­лы, а сплош­ные ру­га­тель­ства, по­пре­ки и даже ру­ко­при­клад­ство.

Но спра­вед­ли­вость вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся — свар­ли­вая жена па­да­ет в глу­бо­кую ло­хань с бе­льем, про­сит мужа по­мочь ей, но тот за­чи­ты­ва­ет ей спи­сок сво­их обя­зан­но­стей и ука­зы­ва­ет, что сре­ди них нет обя­зан­но­сти ее вы­тас­ки­вать. В ито­ге он ее, ко­неч­но, вы­тас­ки­ва­ет, но толь­ко по­сле того, как она дает обе­ща­ние де­лать до­маш­ние дела сама.

Рас­смат­ри­вать эту ис­то­рию мож­но как угод­но. Мож­но вспом­нить о том, что все эти тя­же­лые дела вы­пол­ня­ли жен­щи­ны и не жа­ло­ва­лись. Но с дру­гой сто­ро­ны — ге­рой взял на себя тра­ди­ци­он­но жен­ские обя­зан­но­сти, но при этом муж­ские с него ни­кто не сни­мал. И за свою двой­ную на­груз­ку он бла­го­дар­но­сти не по­лу­чал. По­это­му я не зря на­зва­ла «Ло­хань» фе­ми­ни­сти­че­ской — даже несмот­ря на то, что Жа­ки­мо в кон­це кон­цов по­беж­да­ет, вид­но, что сила на сто­роне жен­щин. Он вро­де как муж­чи­на, хо­зя­ин в доме, гос­по­дин и по­ве­ли­тель, од­на­ко она ез­дит на нем как хо­чет, и вы­брать­ся из-под ее каб­лу­ка ему уда­ет­ся толь­ко бла­го­да­ря слу­чаю и хит­ро­сти.

Нети­пич­ный «Бед­ный Жуан»

«Бед­ный Жуан» — нети­пич­ная для фар­са ис­то­рия о люб­ви. Жена Жу­а­на не злая или свар­ли­вая, она про­сто ко­кет­ли­вая, вет­ре­ная, лег­ко­мыс­лен­ная и ка­приз­ная, но при этом оча­ро­ва­тель­ная. И Жуан «бед­ный» не по­то­му, что его жена ин­те­ре­су­ет­ся толь­ко со­бой и на­ря­да­ми, а по­то­му, что она недо­ста­точ­но ин­те­ре­су­ет­ся им, то­гда как он в нее безум­но влюб­лен. Он стра­да­ет от ее рав­но­ду­шия, рев­ну­ет, оби­жа­ет­ся и при этом неве­ро­ят­но счаст­лив от каж­до­го зна­ка ее вни­ма­ния. Это обыг­ры­ва­ет­ся с юмо­ром и лег­кой на­смеш­кой, но это имен­но ис­то­рия о люб­ви.

Об­щее у двух та­ких раз­ных фар­сов в том, что в них обыг­ры­ва­ет­ся сход­ная си­ту­а­ция — со­сто­я­тель­ный го­ро­жа­нин по­па­да­ет под каб­лук жены. Но на­сколь­ко раз­ные у них при­чи­ны, и на­сколь­ко ин­те­рес­ную и раз­но­пла­но­вую кар­ти­ну се­мей­ных от­но­ше­ний в сред­не­ве­ко­вом го­ро­де они дают…

Я пред­ла­гаю еще раз вспом­нить страш­ные ис­то­рии о «за­би­то­сти» сред­не­ве­ко­вой жен­щи­ны, о ее раб­ском под­чи­не­нии мужу, о при­рав­ни­ва­нии жен­щи­ны к вещи. Вряд ли у су­пру­ги Жа­ки­мо и уж тем бо­лее у вет­ре­ной жены Жу­а­на были ка­кие-то осо­бые ры­ча­ги дав­ле­ния на му­жей. А с уче­том того, что фар­сы по­ка­зы­ва­ли не кон­крет­ных лю­дей, а ти­па­жи, мож­но до­ста­точ­но уве­рен­но пред­по­ло­жить, что та­кие от­но­ше­ния в се­мье были не ис­клю­че­ни­ем, а обыч­ной си­ту­а­ци­ей.