«Без собаки или монеты под языком — не пройдешь»: как устроена загробная жизнь разных народов

Если на Хел­ло­уин вы пе­ре­смат­ри­ва­е­те «Тай­ну Коко» и раз­мыш­ля­е­те, как вы­гля­дит за­гроб­ный мир у на­ро­дов Кам­чат­ки или Ав­стра­лии, устра­и­вай­тесь по­удоб­нее. Док­тор ис­то­ри­че­ских наук Вла­ди­мир Пет­ру­хин в кни­ге «Мифы о мире мерт­вых. От Оси­ри­са и Хель до по­хи­ще­ния Пер­се­фо­ны и „Бо­же­ствен­ной ко­ме­дии“» обо всем этом рас­ска­зы­ва­ет. А мы с раз­ре­ше­ния из­да­тель­ства МИФ пуб­ли­ку­ем от­ры­вок из его книж­ки.

©

издательство МИФ

---

Все об­ще­ства, на­чи­ная с са­мых при­ми­тив­ных, за­бо­ти­лись о спра­вед­ли­во­сти. И в пер­во­быт­ные вре­ме­на су­ще­ство­ва­ло мно­же­ство обы­ча­ев и за­пре­тов. Люди жда­ли, что на­ру­ши­те­лей пра­вил жиз­ни в кол­лек­ти­ве на­ка­жут при жиз­ни или, по крайней мере, на том све­те.

За­гроб­ный суд был при­зван раз­ре­шить все спо­ры, ко­то­рые так и не ре­ши­ли в мире жи­вых, по­это­му он ка­сал­ся не толь­ко умер­ших, но и жи­ву­щих: усоп­ше­го на том све­те встре­ча­ли стра­жи за­гроб­но­го мира. И если он не про­хо­дил ис­пы­та­ния, то пре­вра­щал­ся в сви­ре­по­го духа, вы­ме­щав­ше­го зло­бу на жи­вых.

Стра­жи того све­та

Ав­стра­лийцы ву­ра­дье­ри ве­ри­ли, что умер­шие долж­ны под­ни­мать­ся на небо к Бай­а­ме (то­тем­ный пер­во­пре­док) на ве­рев­ке че­рез уз­кую щель, ко­то­рую про­де­ла­ли еще их пер­во­пред­ки. По сто­ро­нам от щели си­де­ли два стра­жа — Луна-муж­чи­на и Солн­це-жен­щи­на. За­пре­ты в пер­во­быт­ном об­ще­стве ка­са­лись преж­де все­го сек­су­аль­ных от­но­ше­ний. Имен­но по­это­му в за­гроб­ном мире и в ми­фах осо­бую роль иг­ра­ют мо­ти­вы, свя­зан­ные с по­ло­вы­ми ор­га­на­ми. У Луны в ав­стра­лийском мифе та­кой длин­ный пе­нис, что он несколь­ко раз обер­нут во­круг све­ти­ла. У Солн­ца же длин­ный кли­тор при­кры­вал лучи. Умер­ший не дол­жен был по­ка­зать ис­пуг или удив­ле­ние при виде све­тил с гро­теск­ны­ми чер­та­ми.

Да­лее его под­жи­да­ли два пер­во­пред­ка, ко­то­рые при­ни­ма­лись за­да­вать ему во­про­сы. Умер­ший, од­на­ко, дол­жен был мол­чать. То­гда пред­ки ис­пол­ня­ли при нем эро­ти­че­ские тан­цы и пели смеш­ные пес­ни. Но и здесь ему не сле­до­ва­ло сме­ять­ся или даже улы­бать­ся, ина­че он не по­па­дет в небес­ный мир. За­тем в чув­ствен­ной пляс­ке к нему при­бли­жа­лись жен­ские духи, но он дол­жен был оста­вать­ся непо­движ­ным.

Умер­ший изоб­ра­жал сво­е­го рода ца­рев­ну Несме­я­ну и дол­жен был по­ка­зать, что он действи­тель­но мертв, что­бы упо­ко­ить­ся в небес­ном мире. Он дол­жен сдер­жать жи­вые ре­ак­ции на вы­зов су­ществ того све­та.

Страж за­гроб­но­го мира Гун­малнг ав­стра­лийско­го пле­ме­ни гун­винг­гу ис­пы­ты­ва­ет умер­ше­го бо­лее при­ми­тив­ным спо­со­бом: он про­сто ста­ра­ет­ся вы­бить у него пе­ред­ний зуб. Если из дес­ны идет кровь, че­ло­век еще жив и дух дол­жен вер­нуть­ся в тело. Если дух действи­тель­но при­над­ле­жит умер­ше­му, он дол­жен на­прав­лять­ся по до­ро­ге в небес­ный мир, а за ним неот­ступ­но сле­ду­ет бе­лый по­пу­гай. До­ро­гу охра­ня­ет пара стра­жей. Жена од­но­го из них, услы­шав пре­ду­пре­жда­ю­щий крик по­пу­гая, долж­на по­жа­леть вновь при­быв­ше­го духа и от­влечь мужа, ко­то­рый мо­жет его по­гу­бить.

То­гда умер­ший идет даль­ше и ви­дит груп­пу ду­хов: они едят рыбу. Те на­чи­на­ют при­чи­тать и бу­дят оче­ред­но­го стра­жа. Он про­сы­па­ет­ся: если в за­гроб­ный мир при­шел но­вень­кий, страж дол­жен от­ру­бить стран­ни­ку ноги. Тут духи вновь по­мо­га­ют умер­ше­му: они го­во­рят, что опла­ки­ва­ют пойман­ную рыбу. То­гда страж за­сы­па­ет. На­ко­нец умер­ший под­хо­дит к реке и зо­вет лод­ку. По­яв­ля­ет­ся пе­ре­воз­чик: этот ав­стра­лийский Ха­рон же­сток с муж­чи­на­ми и бо­лее об­хо­ди­те­лен с жен­щи­на­ми, ведь от них даже на том све­те мож­но ждать воз­на­граж­де­ния на дру­гом бе­ре­гу. Муж­чине пе­ре­воз­чик под­го­ня­ет ста­рую лод­ку и всю до­ро­гу бьет несчаст­но­го, жен­щине по­да­ет но­вую лод­ку.

У дру­гих на­ро­дов стра­жи за­гроб­но­го мира мо­гут быть бо­лее праг­ма­тич­ны­ми. Жи­те­ли ост­ро­ва Вао на ар­хи­пе­ла­ге Но­вые Гебри­ды в Ти­хом оке­ане ве­рят, что вход на тот свет охра­ня­ет чу­до­вищ­ный краб. Он по­жи­ра­ет душу, если у нее нет с со­бой жерт­вен­ных сви­ней, за­ре­зан­ных при по­гре­бе­нии. Если чу­до­ви­щу до­ста­ют­ся сви­ньи, краб про­пус­ка­ет душу.

На ост­ро­ве Ав­ро­ра ве­ри­ли, что за­гроб­ный мир охра­ня­ет ги­гант­ская сви­нья, ко­то­рая по­жи­ра­ет всех, кто не по­са­дил при жиз­ни де­ре­ва пан­да­ну­са. По­са­див­шие де­ре­во име­ют шанс взо­брать­ся на него и укрыть­ся от стра­жа. В дру­гих ве­ро­ва­ни­ях до­ступ в за­гроб­ный мир по­лу­ча­ют лишь чле­ны тайных со­ю­зов: они уже про­шли ини­ци­а­цию при вступ­ле­нии в союз и по­бы­ва­ли на том све­те.

Пе­ре­воз­чик душ

За­гроб­ный мир рас­по­ла­га­ет­ся, как пра­ви­ло, за вод­ным про­стран­ством — ре­кой или мо­рем. И в небес­ный мир умер­ших до­став­ля­ет осо­бая лод­ка — в еги­пет­ских ми­фах это сол­неч­ная ла­дья. Са­мый из­вест­ный пе­ре­воз­чик на тот свет — гре­че­ский Ха­рон. Он со­хра­нил свое ме­сто даже в Дан­то­вом аду. В гре­че­ском мифе и об­ря­де Ха­ро­ну пла­ти­ли мо­не­ту — обол мерт­вых. Ее кла­ли усоп­ше­му под язык. Этот обы­чай рас­про­стра­нил­ся у мно­гих на­ро­дов мира.

Гер­мес — вест­ник бо­гов, знав­ший все пути, — счи­тал­ся про­вод­ни­ком душ к гра­ни­це вла­де­ний Аида, бога цар­ства мерт­вых. Гер­мес вы­ни­ма­ет из тел души же­ни­хов Пе­не­ло­пы, ко­то­рых убил Одис­сей. Взмах­нув сво­им вол­шеб­ным зо­ло­тым жез­лом, ка­ду­це­ем, бог от­во­дит их в пре­ис­под­нюю — души с виз­гом ле­тят за ним. Гер­мес ве­дет души же­ни­хов…

…к пре­де­лам ту­ма­на и тле­нья;

Мимо Лев­ка­да ска­лы и стре­ми­тель­ных вод Оке­а­на,

Мимо во­рот Ге­лио­со­вых, мимо пре­де­лов, где боги

Сна оби­та­ют, про­ве­я­ли тени на Ас­фо­ди­лон­ский

Луг, где воз­душ­ны­ми ста­я­ми души усоп­ших ле­та­ют^[1].

Тот, кто ока­зал­ся у Стикса, реки под­зем­но­го цар­ства, без де­нег, дол­жен был либо ски­тать­ся по его мрач­но­му бе­ре­гу, либо ис­кать об­ход­ной брод. Ха­рон так­же охра­нял пре­ис­под­нюю — Аид — и пе­ре­во­зил че­рез Стикс толь­ко тех, кому по­ла­гал­ся пра­виль­ный по­гре­баль­ный об­ряд.

Стикс огра­ни­чи­ва­ет цар­ство Аида с за­па­да, при­ни­мая в себя воды при­то­ков — Ахе­ро­на, Фле­ге­то­на, Ко­ки­та, Аор­ни­та и Леты. «Стикс» по-гре­че­ски зна­чит «нена­вист­ный». Это ру­че­ек в гре­че­ском ре­ги­оне Ар­ка­дия, воды ко­то­ро­го счи­та­лись смер­тель­но ядо­ви­ты­ми. «Ахе­рон» пе­ре­во­дит­ся как «по­ток пе­ча­ли». «Фле­ге­тон» — «пы­ла­ю­щий» (это от­сыл­ка к обы­чаю кре­ма­ции или к по­ве­рью, что греш­ни­ки сго­ра­ют в по­то­ках лавы). «Ко­кит» озна­ча­ет «сте­на­ю­щий», «Лета» — «за­бы­тье». Все эти на­зва­ния при­зва­ны по­ка­зать непри­гляд­ность смер­ти.

Лишь са­мые мо­гу­чие ге­рои — Ге­ракл и Те­сей — смог­ли за­ста­вить Ха­ро­на жи­вы­ми пе­ре­вез­ти их в цар­ство Аида. Тро­я­нец Эней про­ник туда бла­го­да­ря тому, что про­ро­чи­ца Си­вил­ла по­ка­за­ла Ха­ро­ну зо­ло­тую ветвь из сада Пер­се­фо­ны — бо­ги­ни под­зем­но­го мира.

Дру­гой страж пре­ис­под­ней — чу­до­вищ­ный пес Цер­бер, или Кер­бер, — чу­ди­ще с тре­мя го­ло­ва­ми и зме­и­ным хво­стом, все ту­ло­ви­ще ко­то­ро­го усе­я­но зме­я­ми. Он сто­ро­жил, од­на­ко, не столь­ко вход на тот свет, сколь­ко вы­ход от­ту­да — не да­вал ду­шам вер­нуть­ся в мир жи­вых. Каж­дый умер­ший дол­жен был иметь при себе ме­до­вую ле­пеш­ку, что­бы от­влечь стра­жа. Си­вил­ла бро­си­ла ему ле­пеш­ку со сно­твор­ным и по­мог­ла тем са­мым Энею.

Мифы и об­ря­ды скан­ди­на­вов — на­ро­да, от­де­лен­но­го от ма­те­ри­ка мо­рем, — так­же рас­ска­зы­ва­ют о по­гре­баль­ной ла­дье и пе­ре­воз­ке на тот свет. В «Саге о Вёльсун­гах» ге­рой Сиг­мунд, по­то­мок Оди­на, бе­рет труп сво­е­го сына Син­фьётли и бре­дет с ним неве­до­мо куда, пока не при­хо­дит к фьор­ду. Там он ви­дит пе­ре­воз­чи­ка с ма­лень­кой уз­кой лод­кой. Тот спра­ши­ва­ет, не хо­чет ли Сиг­мунд пе­ре­вез­ти тело на дру­гой бе­рег, и ко­нунг со­гла­ша­ет­ся. Но ме­ста для Сиг­мун­да в чел­но­ке не хва­та­ет, и, как толь­ко та­ин­ствен­ный пе­ре­воз­чик бе­рет Син­фьётли, лод­ка тут же ис­че­за­ет. Это был, ко­неч­но, Один, взяв­ший сво­е­го по­том­ка в Валь­хал­лу.

Со­ба­ка — про­вод­ник на тот свет

В ми­фах мно­же­ства на­ро­дов души на тот свет со­про­вож­да­ет со­ба­ка. Су­ще­ству­ет рас­про­стра­нен­ный ва­ри­ант мифа о со­ба­ке, ко­то­рая, на­про­тив, охра­ня­ет вход в за­гроб­ный мир и вы­ход с того све­та. Са­мый из­вест­ный из этих сто­ро­же­вых псов — Кер­бер, или Цер­бер. Если оди­на­ко­вые ми­фо­ло­ги­че­ские сю­же­ты встре­ча­ют­ся в раз­ных ча­стях све­та, мож­но по­ла­гать, что они сфор­ми­ро­ва­лись еще до за­се­ле­ния Аме­ри­ки и Евра­зии — бо­лее 10 ты­сяч лет на­зад, во вре­мя па­лео­ли­та.

Со­ба­ка — пер­вое жи­вот­ное, ко­то­рое при­ру­чил че­ло­век в древ­нем ка­мен­ном веке. Пред­по­ла­га­ют, что люди со­вре­мен­но­го об­ли­ка смог­ли одо­маш­нить вол­ка и с по­мо­щью это­го зве­ря вы­тес­нить мо­гу­чих неан­дер­таль­цев. Со­ба­ка по­мо­га­ла лю­дям пре­сле­до­вать дичь и сто­ро­жи­ла их сто­ян­ки. Она слу­жи­ла по­сред­ни­ком меж­ду «сво­им», изу­чен­ным ми­ром и ми­ром иным, меж­ду ми­ром куль­ту­ры и ми­ром при­ро­ды. При­ро­да по­всю­ду ас­со­ци­и­ро­ва­лась с за­гроб­ным ми­ром: неда­ром и вход в ад в «Бо­же­ствен­ной ко­ме­дии» Дан­те рас­по­ла­гал­ся в «су­мрач­ном лесу» (прав­да, путь по­эту за­сту­па­ет не со­ба­ка, а ди­кие зве­ри — рысь и вол­чи­ца: Ад, I, 31, 49).

Неко­то­рые оле­не­во­ды Кам­чат­ки остав­ля­ли сво­их мерт­ве­цов, ко­то­рых они бо­я­лись (как и все пер­во­быт­ные люди), на съе­де­ние ез­до­вым со­ба­кам. Обы­чай остав­лять труп есте­ствен­ным «са­ни­та­рам» из­ве­стен с неза­па­мят­ных вре­мен. Древ­ние ав­то­ры, на­чи­ная с Ге­род­о­та, при­пи­сы­ва­ют его пер­сам, он со­хра­нил­ся у зо­ро­астрийцев.

Ори­ен­тир, ко­то­рым поль­зо­ва­лись пер­во­быт­ные охот­ни­ки, осо­бен­но но­чью, — звезд­ное небо. В Се­вер­ном по­лу­ша­рии до­ро­гу ука­зы­ва­ли По­ляр­ная звез­да и Млеч­ный Путь, ко­то­рый счи­тал­ся по­всю­ду «пу­тем душ» на тот свет. В ми­фах о со­ба­ке — про­вод­ни­ке душ это была «до­ро­га со­бак». В раз­ных ми­фах у них есть соб­ствен­ный за­гроб­ный мир — по­ту­сто­рон­нее се­ле­ние со­бак. Ин­дейцы тлин­ки­ты ве­рят, что туда по­па­да­ют и люди, но толь­ко те, кто же­сто­ко об­ра­щал­ся с жи­вот­ны­ми, уби­вал их бес­цель­но, а так­же кол­ду­ны и са­мо­убийцы. Ин­дейцы мон­та­нья рас­ска­зы­ва­ют, что од­на­жды че­ло­век при­плыл на лод­ке в се­ле­ние ду­хов-со­бак. Те дали ему ко­стей вме­сто мяса, ведь и люди кор­мят со­бак ко­стя­ми. Если че­ло­век по­гры­зет кость, он сам пре­вра­тит­ся в со­ба­ку (нель­зя есть пищу ино­го мира).

У ко­ря­ков на крайнем Се­ве­ро-Во­сто­ке Рос­сии по­койника к по­гре­баль­но­му ко­ст­ру ве­зут со­ба­ки, за­пря­жен­ные в нар­ты. Умер­ше­го ко­ря­ки снаб­жа­ют ко­стя­ми для со­бак, ко­то­рые сто­ро­жат вход в за­гроб­ный мир. Ле­пеш­ку сле­ду­ет при­па­сать для ад­ско­го пса Кер­бе­ра и в гре­че­ском мифе. В рус­ской вол­шеб­ной сказ­ке со­бак кор­мят дети, что­бы спа­стись от пре­сле­до­ва­ния лю­до­ед­ки — Бабы-яги: доб­рый со­вет­чик ве­лит им бро­сить хлеб со­ба­кам, сте­ре­гу­щим из­буш­ку.

Рус­ский язы­че­ский по­гре­баль­ный об­ряд — со­жже­ние по­койника в ла­дье. Со­ба­ка была пер­вой из че­ре­ды при­не­сен­ных жертв: ее рас­сек­ли на две ча­сти и бро­си­ли в по­гре­баль­ную ла­дью. Жерт­ву на­ме­рен­но рас­чле­ни­ли — че­рез ее тело умер­ший вхо­дил на тот свет. Со­ба­ка, при­не­сен­ная в жерт­ву, так­же была найдена при рас­коп­ках од­но­го из древ­не­рус­ских гнёздов­ских кур­га­нов.

На па­мят­ном камне VIII века с ост­ро­ва Гот­ланд пес со­про­вож­да­ет всад­ни­ка на вось­ми­но­гом коне — так изоб­ра­жа­ет­ся въезд скан­ди­нав­ско­го бога Оди­на в его во­ин­ский рай, Валь­хал­лу.

Путь на тот свет и мир на­изнан­ку

О том, что­бы умер­ший не мог найти до­ро­гу на­зад, за­бо­тят­ся с са­мо­го на­ча­ла по­гре­баль­но­го об­ря­да. Ко­ря­ки за­кры­ва­ют лицо по­койника, что­бы он не ви­дел пути, и оде­ва­ют его не так, как жи­во­го: шап­ку — за­дом на­пе­ред, ва­реж­ку с пра­вой руки на­де­ва­ют на ле­вую, непра­виль­но за­пря­га­ют оле­ней для по­гре­баль­ной упряж­ки. Даже вы­но­сят умер­ше­го не че­рез дверь, а че­рез спе­ци­аль­но про­де­лан­ное от­вер­стие в стене жи­ли­ща. У чук­чей это от­вер­стие за­де­лы­ва­ют по­сле по­хо­рон и при­но­сят воз­ле него в жерт­ву щен­ка — сто­ро­жа.

Цы­гане, вер­ные древним ко­че­вым обы­ча­ям, об­ря­жа­ют по­койника в одеж­ды, вы­вер­ну­тые на­изнан­ку, — так он на­веч­но оста­нет­ся в мо­ги­ле и не смо­жет ко­че­вать.

У ко­ря­ков труп рас­чле­ня­ют на ча­сти, что­бы уни­что­жить бо­лезнь — при­чи­ну смер­ти, ина­че она мо­жет пе­ре­се­лить­ся в но­во­рож­ден­но­го, в ко­то­ро­го дол­жен все­лить­ся дух по­койного. Во­круг про­го­рев­ше­го ко­ст­ра раз­бра­сы­ва­ют вет­ви ивы и оль­хи, что долж­но сим­во­ли­зи­ро­вать глу­хой лес — иной мир, в ко­то­ром ока­зы­вал­ся умер­ший. По­ки­да­ют ме­сто со­жже­ния, за­пу­ты­вая сле­ды, что­бы по­койник не на­шел по ним пути на­зад; про­во­дят на до­ро­ге ли­нию, ко­то­рая долж­на изоб­ра­жать реку, че­рез ко­то­рую не смо­жет пе­ре­брать­ся по­койник. Ме­сто умер­ше­го в жи­ли­ще ста­ра­ют­ся тут же за­нять: если оно оста­ет­ся сво­бод­ным, то на него по­ме­ща­ют кук­лу из тра­вы, что­бы дух не вер­нул­ся на ме­сто по­койника.

Чер­ту-реку про­во­дят, воз­вра­ща­ясь с по­хо­рон, и чук­чи; кро­ме того, они бро­са­ют на­зад мел­кие ка­меш­ки, ко­то­рые долж­ны сим­во­ли­зи­ро­вать горы, а так­же бро­са­ют пу­чок тра­вы в со­суд с во­дой — тра­ва озна­ча­ет лес, вода — озе­ро, ко­то­рые пре­гра­дят путь умер­ше­му, если дух по­про­бу­ет пре­сле­до­вать жи­вых. В рус­ской вол­шеб­ной сказ­ке сход­ные действия со­вер­ша­ют дети, спа­са­ю­щи­е­ся от пре­сле­ду­ю­щей их Бабы-яги: доб­рый со­вет­чик ве­лит бро­сить на­земь по­ло­тен­це и гре­бень — они пре­вра­тят­ся в реку и лес.

В за­гроб­ном мире всё не так, как на зем­ле, ведь там жи­вут мерт­вые. У ни­вхов на Даль­нем Во­сто­ке за­гроб­ный мир — Млы­во. Вход в него — от­вер­стие, ме­сто­на­хож­де­ние ко­то­ро­го неиз­вест­но жи­вым. Но душа умер­ше­го лег­ко найдет туда до­ро­гу, ко­гда бу­дет из­го­тов­ле­на де­ре­вян­ная фи­гур­ка, в ко­то­рую душа и пе­ре­ме­ща­ет­ся. Жизнь в Млы­во ни­чем не от­ли­ча­ет­ся от зем­ной, но солн­це там све­тит но­чью, а луна — днем. Жи­те­ли Млы­во жи­вут в ро­до­вых по­се­ле­ни­ях, ло­вят рыбу, охо­тят­ся, же­нят­ся (если всту­па­ет в брак остав­шийся на зем­ле су­пруг), ро­жа­ют де­тей, бо­ле­ют и уми­ра­ют. Муж­чи­ны уми­ра­ют там еще три раза, а жен­щи­ны — че­ты­ре. Да­лее душа пе­ре­хо­дит в сле­ду­ю­щий мир и так до тех пор, пока не пре­вра­тит­ся в тра­ву, пти­цу или на­се­ко­мое.

У на­ро­да срэ на юге Вьет­на­ма за­гроб­ная стра­на — Брах­тинг. Там все про­ти­во­по­лож­но зем­но­му: чер­ное ста­но­вит­ся бе­лым, кор­зи­ны ви­сят вверх дном, жен­щи­ны ра­бо­та­ют на па­хо­те, а муж­чи­ны за­ни­ма­ют­ся до­маш­ни­ми за­бо­та­ми. Вещи, ко­то­рые кла­ли в мо­ги­лу с умер­шим, у срэ надо было ло­мать: ина­че он не смо­жет поль­зо­вать­ся ими на том све­те.

Аф­ри­кан­ские на­ро­ды ве­ри­ли, что в ином мире люди и пред­ме­ты об­ла­да­ют про­ти­во­по­лож­ны­ми свойства­ми: на­при­мер, цвет кожи там ме­ня­ет­ся на бе­лый. Из-за это­го ев­ро­пейцев ча­сто при­ни­ма­ли за ду­хов, явив­ших­ся с того све­та. У зулу люди, нес­шие гроб, всту­па­ли в хи­жи­ну спи­ной. У нан­ди Тан­за­нии и Ке­нии стар­ший сын по­койного на­де­вал ко­стюм на­изнан­ку. В ко­ро­лев­стве Ло­ан­го по­сле смер­ти го­су­да­ря все на­се­ле­ние долж­но было ве­сти себя не так, как обыч­но. Га­си­лись оча­ги, пре­кра­ща­лась охо­та, тор­гов­ля и ра­бо­та в поле, лю­дям за­пре­ща­лось мыть­ся, де­тям кри­чать: тра­ур при­зван был пре­одо­леть ха­о­ти­че­ские по­след­ствия смер­ти.

Чаще все­го жизнь в за­гроб­ном мире пред­став­ля­ли в виде про­дол­же­ния зем­но­го су­ще­ство­ва­ния. Даже в раз­ви­тых ми­фо­ло­ги­ях у са­мо­го Го­ме­ра Одис­сей, по­се­тив­ший пре­ис­под­нюю — Аид, ви­дит там мно­же­ство душ, при­чем каж­дый жи­тель пре­ис­под­ней за­нят про­дол­же­ни­ем сво­ей зем­ной де­я­тель­но­сти: царь Ахилл ца­рит над мерт­вы­ми, су­дья Ми­нос со ски­пет­ром в руке оста­ет­ся су­дьей, охот­ник Ори­он го­нит дичь с брон­зо­вой бу­ла­вой в руке, тень Ге­рак­ла дер­жит «лук на­пря­жен­ный со стре­лой на ту­гой те­ти­ве».

Об­лож­ка: © Mar­zolino / Shut­ter­stock / Fotodom