Существует ли свобода воли? Как формируется наше намерение что-то сделать или что-то сказать? Как окружающая среда влиет на строгость наших моральных оценок? В своей новой книге «Всё решено. Жизнь без свободы воли» нейробиолог, приматолог и один из самых известных в мире популяризаторов науки Роберт Сапольски доказывает, что любое наше намерение — это всегда результат сложнейшего взаимодействия биологии и окружающей среды, и что при принятии решений любой сложности от нас самих на самом деле ничего не зависит.
За секунды и минуты до…
Для начала вопрос о происхождении намерения мы поставим следующим образом: какая сенсорная информация, поступавшая в мозг в предыдущие секунды и минуты (в том числе неосознаваемая), помогла вам сформировать намерение? * Ответ может быть очевидным: «Я сформировал намерение нажать на кнопку, поскольку услышал жесткое требование сделать это и увидел пистолет, направленный мне в лицо».
* Если вы читали мою книжку «Биология добра и зла», вы поймете, что эта глава — краткое изложение ее первых 400 или около того страниц. Удачи…
Но все может быть не настолько очевидным. Вам на долю секунды предъявляют фотографию человека, который что-то держит в руках; вы должны решить, что это — мобильный телефон или пистолет. В эту секунду на ваше решение могут повлиять пол изображенного на фотографии человека, его раса, возраст и выражение лица. Нам хорошо известны жизненные версии этого эксперимента, в результате которого полицейский по ошибке стреляет в безоружного, а также влияние скрытых предубеждений, которые повышают шансы ошибиться.
Некоторые примеры того, как влияют на намерение нерелевантные на первый взгляд стимулы, изучены особенно хорошо**. В их числе вопрос, как чувство отвращения влияет на поведение и отношение к людям и явлениям. В одном широко цитируемом исследовании испытуемые высказывали мнение по различным общественно-политическим вопросам (например, «Оцените, насколько вы согласны со следующим утверждением, по шкале от 1 до 10»). И если испытуемые сидели в комнате, где плохо пахло (по сравнению с нейтральным запахом), средний уровень доброжелательности к геям снижался как у консерваторов, так и у либералов. Ну конечно, подумаете вы, если вас блевать тянет, вы будете испытывать меньше теплых чувств ко всем без исключения. Однако этот эффект проявлялся только в отношении геев; уровень доброжелательности к лесбиянкам, старикам и афроамериканцам не менялся. Другое исследование показало, что отвратительные запахи снижают уровень одобрения однополых браков (и ухудшают отношение к другим политизированным аспектам сексуального поведения). Более того, одна только мысль о чем-нибудь отвратительном (поедании личинок) лишала консерваторов желания общаться с гомосексуальными мужчинами.
** Я стараюсь быть тактичным. Многие читатели знают о «кризисе воспроизводимости» в психологии и о том, какую тревожно высокую долю опубликованных результатов, даже тех, о которых пишут в учебниках, оказывается трудно или даже невозможно воспроизвести (включая некоторые данные, которые, как я с сожалением признаю, приводились в моей книге «Биология добра и зла»; мне следовало быть разборчивее). Поэтому в этом разделе принимаются во внимание только те результаты, общие выводы которых были воспроизведены в независимых исследованиях.
А еще есть забавное исследование, где испытуемым либо причиняли дискомфорт (заставляя держать руку в ледяной воде), либо внушали отвращение (заставляя держать руку в тонкой перчатке в жидкости, имитирующей рвотные массы)*. Затем испытуемые должны были определить наказание нарушителю норм, связанных с чистотой (например, «Джон потер чужую зубную щетку о пол в общественной уборной» или в высшей степени выразительное «Джон толкнул человека в мусорный бак, кишащий тараканами»), или же норм, с чистотой не связанных (например, «Джон поцарапал ключом чужую машину»). Участники, которым внушали отвращение (но не те, что испытывали дискомфорт), строже наказывали за нарушение норм чистоты.
* Для умельцев в статье приводится рецепт имитации рвоты: грибной суп-пюре, куриный суп-пюре, черная фасоль, кусочки жареной клейковины; количества не указывались — видимо, ингредиенты можно отмерять на глазок — горсть того, щепотка этого. В исследовании также отмечается, что этот рецепт частично основывался на рецепте из предыдущего исследования — вот так смелые инновации двигают вперед науку имитации рвотных масс.
Как отвратительный запах или тактильные ощущения могут изменить не имеющую к ним никакого касательства моральную оценку? Этот феномен связан с областью мозга под названием «островок» (или островковая доля). У млекопитающих она активируется запахом или вкусом испорченной пищи, заставляя рефлекторно ее выплевывать или вызывая рвоту. В общем, островок обрабатывает обонятельное и вкусовое отвращение и защищает от пищевых отравлений — эволюционно полезная вещь.
Но многофункциональный человеческий островок реагирует еще и на стимулы, которые кажутся нам отвратительными с моральной точки зрения. Функция островка млекопитающих «еда испортилась» оформилась, по всей видимости, примерно 100 млн лет тому назад. Гораздо позже, всего пару десятков тысячелетий назад, люди сконструировали такие понятия, как мораль и отвращение к нарушению моральных норм. По эволюционным меркам прошло слишком мало времени, чтобы в мозгу появилась новая область, которая обрабатывала бы моральное отвращение. Вместо этого его добавили в портфолио островка; как часто говорят, эволюция не изобретает, а латает и по мере сил импровизирует (элегантно или нет) с тем, что имеется под рукой. Нейроны островка не отличают отвратительных запахов от отвратительного поведения, что объясняет смысл метафор о моральном отвращении, от которого во рту возникает неприятный вкус, одолевают тошнота и рвотные позывы. Вы ощущаете что-то отвратительное, бе-е… и бессознательно вам приходит в голову, что если такие люди делают А, то это отвратительно и неправильно. Активируясь, островок передает сигнал в миндалину, область мозга, отвечающую за гнев и агрессию.
Естественно, у феномена физического отвращения есть и обратная сторона: отведав сладких лакомств (в отличие от соленостей), испытуемые начинают считать себя людьми в высшей степени добрыми и отзывчивыми и присваивать высокие оценки по шкале привлекательности лицам других людей и произведениям искусства.
Спросите испытуемого: послушайте, заполняя опросник на прошлой неделе, вы ничего не имели против поведения А, но теперь (в этой вонючей комнате) оно вам претит. Почему? Они не станут объяснять, как вонь сбила с толку их островок и снизила их моральный релятивизм. Они скажут, что некое недавнее озарение, наряду с фальшивой свободой воли и якобы сознательным намерением, заставило их решить, что все-таки поведение А ненормально.
Повлиять на намерение может не только физическое отвращение, но и красота. Тысячелетиями мудрецы провозглашали внешнюю красоту отражением внутренней добродетели. И хотя в открытую мы сегодня не осмелимся утверждать, что красота равна добродетели, на подсознательном уровне этот посыл до сих пор сохраняется; привлекательных людей считают более честными, умными и компетентными; их чаще избирают и нанимают, им больше платят; их реже осуждают за преступления, и тюремные сроки они получают меньшие. Да ладно, неужели мозг не способен отличить красоту от добродетели? Не особенно. В трех разных исследованиях испытуемые, помещенные в аппарат для сканирования мозга, попеременно оценивали красоту чего-либо (например, лица) и нравственность какого-либо поведения. И то и другое занятие активировало одну и ту же область мозга (орбитофронтальную кору, или ОФК): чем красивее или высоконравственнее было предъявленное, тем сильнее активировалась ОФК (и меньше островок). Это выглядит так, словно неуместные эмоции по поводу красоты мешают мысленному созерцанию весов справедливости. И это было показано в другом эксперименте: после того как у испытуемых на время отключили ту часть префронтальной коры, которая передает в лобную кору информацию об эмоциях, их моральные суждения перестали зависеть от эстетического впечатления.
«Интересно, — говорят испытуемым, — на прошлой неделе вы отправили человека в тюрьму на всю жизнь, а теперь вы смотрите на другого, совершившего точно такое же преступление, и готовы выдвинуть его в члены конгресса, как так?» Поверьте, ответа «Убийство — это плохо, но боже мой, вы только посмотрите в эти глаза, в эти глубокие прозрачные озера» вы не дождетесь. Откуда берется намерение, стоящее за такими решениями? Все дело в том, что мозг еще не успел сформировать отдельные нейронные контуры для оценки морали и эстетичности.
Еще вопрос: хотите подтолкнуть кого-нибудь к мысли вымыть руки? Попросите его признаться в каком-нибудь плохом и неэтичном поступке. После этого он с большей вероятностью вымоет руки или воспользуется санитайзером, чем если бы рассказывал о каком-нибудь своем этически нейтральном действии. Испытуемые, которых просили солгать, проявляли больше интереса к моющим средствам (в отличие от других предметов), чем те, которых просили быть честными.
Другое исследование продемонстрировало примечательную телесную специфичность: люди, солгавшие устно (в голосовых сообщениях), чаще выбирали ополаскиватель для рта, а письменная ложь (по электронной почте) повышала желание приобрести дезинфицирующее средство для рук. Одно нейровизуализационное исследование показало, что ложь посредством голосовых сообщений, усиливающая привлекательность ополаскивателя для рта, активирует одну часть сенсорной коры, а ложь по электронной почте, заставляющая тянуться за санитайзером, — другую. Нейроны считают, что ложь в буквальном смысле пачкает рот — или, соответственно, руки.
Следовательно, ощущение моральной нечистоты усиливает желание помыться. Я не верю в существование души, на которую ложится моральное пятно, но вот лобную кору оно отягощает точно; поведав о неэтичном поступке, испытуемые хуже справляются с когнитивными задачами, в исполнении которых участвует лобная кора… если только не помыли перед этим руки. Ученые, первыми сообщившие об этом феномене, поэтически окрестили его «эффектом Макбет», в честь леди Макбет, отмывавшей руки от воображаемого кровавого пятна*. Принимая этот эффект во внимание, внушите испытуемым отвращение, и если они после этого смогут помыть руки, то не так строго станут судить других за нарушение норм чистоты.
* И не забудем о Понтии Пилате, якобы сказавшем, что он «умывает руки», когда решался вопрос о том самом распятии.
Кроме того, наши суждения, решения и намерения формируются под влиянием сенсорной информации, поступающей от тела (то есть интероцептивных ощущений). В одном исследовании изучалось, как островок путает моральное отвращение с физическим. Если вам когда-нибудь случалось оказаться на корабле во время жестокой качки и перегнуться через леер, вы вряд ли избежали общения с каким-нибудь самодовольным господином, который подкрался к вам, чтобы сообщить, что сам-то он чувствует себя прекрасно, потому что съел немного имбиря, а он успокаивает желудок.
В упомянутом исследовании испытуемые оценивали нарушение норм (например, работник морга трогает пальцем глаз трупа, пока никто не видел; кто-то пьет воду из нового унитаза); если перед этим участникам эксперимента давали имбирь, уровень осуждения оказывался ниже. Как это интерпретировать? После рассказа о возмутительном прикосновении к глазному яблоку мертвеца сначала ваш желудок выворачивается наизнанку, как при укачивании, — спасибо странному человеческому островку. Затем ваш мозг решает, как вы относитесь к такому поведению, основываясь отчасти на телесных ощущениях: если, благодаря имбирю, вас меньше укачивает, то и шалости похоронной службы не кажутся такими уж чудовищными**.
** Интересующиеся психологией поймут, что это исследование подтверждает теорию эмоций Джеймса — Ланге (того самого Уильяма Джеймса!). В современном представлении она гласит, что наш мозг «решает», насколько сильные чувства мы испытываем, в том числе собирая интероцептивную информацию от тела; например, если сердце учащенно бьется (из-за того, что вам тайно скормили адреналиноподобный препарат), собственные чувства покажутся вам более интенсивными.
Особенно интересные открытия по части интероцепции касаются голода. В одном широко цитируемом исследовании было высказано предположение, что голод делает нас менее снисходительными. В частности, после изучения более чем тысячи судебных решений оказалось, что чем дольше судей не кормили, тем реже они одобряли прошения об условно-досрочном освобождении. Другие исследования подтвердили, что голод изменяет просоциальное поведение. Что значит «изменяет» — уменьшает просоциальность, как в случае с судьями, или же увеличивает ее? Зависит от обстоятельств. Голод, по-видимому, по-разному влияет на то, насколько милосердными они собираются быть, и на их фактическое милосердие, а также по-разному действует в ситуациях, когда у испытуемых есть один либо несколько шансов проявить щедрость или прижимистость в экономической игре. Но что самое главное, люди не ссылаются на уровень глюкозы в крови, объясняя, почему, скажем, они решили расщедриться сейчас, а не раньше.
Другими словами, пока мы здесь сидим, решая, какую кнопку нажать, руководствуясь своим якобы свободно избранным намерением, на нас влияет сенсорная среда — дурной запах, красивое лицо, рука в рвотных массах, урчащий желудок, участившийся пульс. Развенчивает ли это представление о свободе воли? Нет, все эти эффекты обычно незначительны и проявляются только у среднего испытуемого, и исключений полно. Это лишь первый шаг к пониманию, откуда берутся намерения.
