1. Практика

«Сегодня быть просто актером — это роскошь». Интервью с Степаном Азаряном

О преподавании, деньгах, театре и поисках нового в этом мире

© Личный архив

«Цех» по­го­во­рил со Сте­па­ном Аза­ря­ном, вы­пуск­ни­ком Шко­лы-сту­дии МХАТ (ма­стер­ская Вик­то­ра Ры­жа­ко­ва), ар­ти­стом Июль­ан­сам­бля, ре­жис­се­ром и пре­по­да­ва­те­лем — в этом се­зоне Сте­пан на­чи­на­ет ве­сти ак­тер­скую ла­бо­ра­то­рию в Gogol School.




Ты все­гда хо­тел быть ак­те­ром?

Ко­гда мне было 4 года, мама меня спро­си­ла: «Кем ты хо­чешь быть? Вот двор­ник под­ме­та­ет, ты хо­чешь так»? А я та­кой: «Нет, мам, я буду ак­тё­ром». Мне ка­жет­ся, я то­гда ещё даже не по­ни­мал, что это за про­фес­сия, но ка­ким-то кос­ми­че­ским об­ра­зом с че­ты­рех лет меня туда уже тя­ну­ло.

Ты по­сту­пал сра­зу во МХАТ?

Я сна­ча­ла учил­ся на спор­тив­но­го ре­жис­се­ра. Ре­жис­су­ра боль­ших спор­тив­ных ме­ро­при­я­тий, как, на­при­мер, от­кры­тие или за­кры­тие Олим­пи­йских игр. Мы все раз­би­ра­ли на при­ме­ре Олим­пи­а­ды-80. Нас учи­ли, как ве­сти ре­пе­ти­ции с людь­ми на фут­боль­ном поле, что­бы они там со­зда­ва­ли ка­кие-то кра­си­вые фи­гу­ры, или ко­гда, до­пу­стим, Олим­пий­ский Миш­ка пла­кал, люди си­де­ли с та­ки­ми фла­жоч­ка­ми квад­рат­ны­ми в зри­тель­ском сек­то­ре и ме­ня­ли в опре­де­лен­ном рит­ме раз­ные цве­та — и вот это надо было ре­жис­си­ро­вать. По­ни­мать, как олим­пий­ские коль­ца на­ри­со­вать эти­ми квад­ра­ти­ка­ми — это про­сто ка­кая-то жесть.

Там был пред­мет «Клас­си­че­ские ос­но­вы прак­ти­че­ской ре­жис­су­ры» и пе­да­гог из ГИТИ­Са, ко­то­рый по­ве­рил в меня и ска­зал: «Вали от­сю­да, по­сту­пай на ак­тер­ский». Я все со­мне­вал­ся, ду­мал: «Не, я ко­гда-ни­будь по­том. Год я под­го­тов­люсь. Не сей­час». А он ска­зал: «Нет, сей­час».

Сколь­ко лет тебе было?

Мне было 19. И это было пра­виль­ное ре­ше­ние, по­то­му что это было не мое ме­сто, а важ­но най­ти своё. Я чи­тал Гриш­ков­ца и Ма­я­ков­ско­го. У меня был раз­го­вор с Ры­жа­ко­вым пе­ред ка­фед­рой. Он ска­зал: «Вот, Сте­пан, мне хо­те­лось бы Вас ви­деть на кур­се, но мое ре­ше­ние — это одно, а сей­час надо, что­бы и на ка­фед­ре это тоже слу­чи­лось, что­бы все про­изо­шло». И то­гда ещё слу­шал Та­ба­ков. Ры­жа­ков нас всех за­ра­нее спро­си­л, кто хо­ро­шо поёт и кто хо­ро­шо тан­цу­ет, что­бы смог­ли свои луч­шие сто­ро­ны по­ка­зать. И я ска­зал: «Я пою. Ги­та­ра у меня есть». Я вы­шел, про­чи­тал про­зу, про­чи­тал Ма­я­ков­ско­го, и тут мне го­во­рят: «Ну что, Сте­пан, стан­цу­е­те?» С меня семь по­тов со­шло, я смот­рю на ак­ком­па­ни­а­то­ра, на его лице на­пи­са­но: «Ну, сей­час что-ни­будь сыг­ра­ем». А я не знаю, что тан­це­вать. И Ры­жа­ков та­кой: «Нет-нет, стоп! Пой­те, про­сти­те!»

Кош­мар.

Да, это было немнож­ко на­пряж­но в тот мо­мент, но в ито­ге все нор­маль­но. Ка­фед­ру тоже по­лу­чи­лось убе­дить.

Ка­кие-то пре­по­да­ва­те­ли за­пом­ни­лись боль­ше все­го? И кто боль­ше все­го по­вли­ял?

Ры­жа­ков раз­ру­шил мое пред­став­ле­ние о те­ат­ре и за­гру­зил в мозг ка­кую-то но­вую про­грам­му. Сер­гей Зем­цов, адепт клас­си­че­ско­го МХА­Та — пре­по­да­вал ос­но­во­по­ла­га­ю­щие для ар­ти­ста вещи, школь­ные.

Это ка­кие, на­при­мер?

На пер­вом кур­се ты учишь­ся азам: вни­ма­ние, во­об­ра­же­ние, как это все в тебе ра­бо­та­ет. Ты себя изу­ча­ешь. Ты при­хо­дишь с ка­кой-то меч­той, хо­чешь что-то де­лать, у тебя есть энер­гия для это­го, и ты мо­жешь про­ве­рить, сты­ку­ет­ся ли это с тво­им пред­став­ле­ни­ем об ак­тер­ской про­фес­сии. Ка­кие-то ре­бя­та у нас ушли, не вы­дер­жа­ли. По­сле пер­во­го кур­са че­ло­век семь, на­вер­ное, но так все­гда — ухо­дят те, кто не справ­ля­ет­ся. Были люди, ко­то­рые безум­но хо­те­ли, но что-то не по­лу­ча­лось. Кто-то про­сто не вы­дер­жи­вал на­гру­зок та­ких, или по­нимал, что их пред­став­ле­ние о про­фес­сии не сов­па­да­ет с ре­аль­но­стью.

А ты сам пре­по­да­вал до это­го?

У меня ни­ко­гда та­кой ини­ци­а­ти­вы не было, но со вре­ме­нем ко мне на­ча­ли об­ра­щать­ся: «Слу­шай, хочу в те­ат­раль­ный по­сту­пать… По­мо­ги с про­грам­мой». И все как-то пошло-по­еха­ло. Тоже при­хо­дит­ся лю­дям ка­кие-то азы рас­ска­зы­вать. Де­воч­ка одна, ко­то­рую я го­то­вил, по­сту­пи­ла во МХАТ в этом году.

Не сму­ща­ет, что люди в Gogol School во­об­ще без под­го­тов­ки?

Нет. На­обо­рот даже есть азарт — пе­ре­дать лю­дям что-то со­вер­шен­но но­вое и на­блю­дать как они де­ла­ют от­кры­тия. Ко­гда я учил­ся на пер­вом кур­се, я сел в марш­рут­ку и по­ехал на ма­стер­ство, и вдруг по­нял, что как-то по-дру­го­му на­чи­наю смот­реть на вещи. Мир при­выч­ный ста­но­вит­ся необыч­ным, я на­чи­наю под­ме­чать в нем ка­кие-то вещи, ко­то­рые я рань­ше не ви­дел и не чув­ство­вал. На­вер­ное, моей ка­кой-то сверх­за­да­чей бу­дет имен­но сме­нить век­тор лю­дей, что­бы они как-то по-дру­го­му смог­ли взгля­нуть на этот мир, как-то по-дру­го­му его ощу­тить, как-то по-дру­го­му с ним всту­пить в диа­лог.

Gogol school

Если у лю­дей есть рве­ние и же­ла­ние, мне ка­жет­ся, все воз­мож­но. Мно­го ар­ти­стов, ко­то­рые без об­ра­зо­ва­ния при­хо­дят в кино, иг­ра­ют в те­ат­ре, но дру­гой мо­мент, что ни­ко­гда нель­зя чего-то го­во­рить или га­ран­ти­ро­вать, что у тебя по­лу­чит­ся. Нет га­ран­тий.

Мне очень нра­вит­ся, что GS чет­ко про­го­ва­ри­ва­ют, что эти кур­сы не для ак­те­ров. Это сра­зу сни­ма­ет ка­кие-то лиш­ние ожи­да­ния. А у тебя уже было проб­ное за­ня­тие?

Было два. На пер­вое при­шли ре­бя­та уже про­ка­чен­ные, ко­то­рые уже про­шли ла­бо­ра­то­рию, три ме­ся­ца обу­че­ния — они кру­тые, ве­сё­лые, го­то­вые к чему-то но­во­му, с лёг­ко­стью бро­са­ют­ся в то, что ты им пред­ла­га­ешь, не с опас­кой — клё­во это все, че­ты­ре часа про­ле­те­ли. Все ухо­ди­ли с го­ря­щи­ми гла­за­ми.

А вто­рое — для тех, кто при­шёл про­сто по­про­бо­вать, ни­че­го ещё не зная. Там было слож­нее, люди за­да­ва­ли во­про­сы: «А это что?», «А это мне за­чем?», же­лая по­лу­чить от­вет пря­мо сей­час.

Слож­но лю­дям объ­яс­нить, что я не хочу учить ни­ко­го с указ­кой. Я это­го де­лать не ста­ну — я буду го­во­рить, по­ка­зы­вать, рас­ска­зы­вать

Мне важ­но, что­бы при­шли люди, ко­то­рым это всё без­услов­но ин­те­рес­но. На то, что­бы за­став­лять кого-то по­ве­рить в то, что это класс­но, мне не хо­чет­ся тра­тить вре­мя.

Ин­те­рес­но ра­бо­тать с людь­ми, ко­то­рые сами го­рят и хо­тят ещё что-то узнать, а не с теми, кто ана­ли­зи­ру­ет. Мож­но ска­зать: «Ре­бят, не за­да­вай­те во­про­сов от го­ло­вы. Пры­гай­те и про­ве­ряй­те, про­буй­те, смот­ри­те, как это от­зы­ва­ет­ся в вас или не от­зы­ва­ет­ся, внут­ри что-то про­ис­хо­дит или не про­ис­хо­дит, класс­но это или не очень». Это ведь не те­ат­ро­вед­че­ский фа­куль­тет, не те­ат­ро­вед­че­ские кур­сы ка­кие-то.

У нас тоже на пер­вых за­ня­ти­ях всё вре­мя все спра­ши­ва­ли: «А за­чем я буду де­лать это упраж­не­ние?» И мне ка­жет­ся, это от стра­ха во мно­гом — я не буду де­лать, я буду бол­тать и спра­ши­вать, что про­ис­хо­дит.

Так все­гда. Надо пре­одо­леть этот ру­беж. Надо взять и по­про­бо­вать сме­ло. По­то­му что без сме­ло­сти и без энер­гии ни­че­го не бы­ва­ет. Если хо­ти­те по­го­во­рить, то надо идти в дру­гое ме­сто, в клуб…

Ано­ним­ных об­суж­де­ний.

Ано­ним­ных лю­би­те­лей те­ат­ра.

А как бы ты сам себя оха­рак­те­ри­зо­вал как пре­по­да­ва­те­ля?

Ко­гда дело ка­са­ет­ся ра­бо­ты, как-то не при­хо­дит­ся ду­мать о том, кто ты, как ты себя по­зи­ци­о­ни­ру­ешь, ты про­сто де­ла­ешь своё дело класс­но, с энер­ги­ей и с лю­бо­вью. Я не тра­чусь в жиз­ни на ка­кие-то вещи, то есть в жиз­ни я со­здаю впе­чат­ле­ние спо­кой­но­го че­ло­ве­ка, ак­ку­рат­но­го, но я про­сто бе­ре­гу это все, ак­ку­му­ли­рую. При­хо­жу в те­атр или на ре­пе­ти­ции `— и там оно всё про­ры­ва­ет­ся.

В ка­ких спек­так­лях ты сей­час иг­ра­ешь?

Мы, «Июль­ан­самбль», иг­ра­ем как ре­зи­ден­ты в цен­тре Мей­ер­холь­да, в те­ат­ре «Прак­ти­ка». В «Прак­ти­ке» у нас есть спек­такль «Несколь­ко раз­го­во­ров о…» ре­жис­сё­ра Та­да­са Мон­т­ри­ма­са. Спек­такль хо­рео­гра­фи­че­ский, тек­сто­во-му­зы­каль­ный, не знаю, как его оха­рак­те­ри­зо­вать, непо­нят­но что это — либо та­нец, либо текст, му­зы­ка; все как-то во­еди­но ра­бо­та­ет, ка­кие-то па­рал­лель­ные смыс­лы со­зда­ёт. В ЦИМе есть спек­такль «По Че­хо­ву. Три сест­ры» — ре­жис­сер Ры­жа­ков. «Со­вре­мен­ный кон­церт» — мы иг­ра­ем в му­зы­каль­ных звёзд за­ру­беж­ных и рус­ских 20-х го­дов про­шло­го сто­ле­тия. Есть спек­такль «Баал» мо­ло­до­го ре­жис­сё­ра Вани Ко­ма­ро­ва, но бу­дет по­след­ний спек­такль, на­сколь­ко я знаю, в но­яб­ре и всё, за­кро­ет­ся — два года мы его иг­ра­ли.

А кино?

У меня две ко­рот­ко­мет­раж­ки. Одну я снял, ко­гда учил­ся во МХА­Те, на свои день­ги. Бюд­жет — мил­ли­он руб­лей, я до сих пор от­даю кре­дит и жа­лею, что я это сде­лал. Нет, ко­неч­но, не жа­лею, осу­ще­стви­лась меч­та, по­лу­чи­лось ор­га­ни­зо­вать про­цесс, снять кино, ко­то­рое по­ка­та­лось по фе­сти­ва­лям, по­лу­чить фид­б­эк от зри­те­лей и про­фес­си­о­наль­но­го со­об­ще­ства, по­зна­ко­мить­ся и за­кон­нек­тить­ся с важ­ны­ми людь­ми, по­это­му я бла­го­да­рен. Недав­но снял вто­рой фильм. Пер­вый на­зы­ва­ет­ся «Жизнь в ис­кус­стве», вто­рой на­зы­ва­ет­ся «Ба­нан».

А тут бюд­жет?

500 000 руб­лей. Тоже кре­дит, но уже по­лег­че, по­то­му что я имел сме­лость про­сить де­нег у кого-то. Ко­гда ты де­ла­ешь ко­рот­кий метр, ты дол­жен овла­деть все­ми про­фес­си­я­ми, во все за­лезть, все изу­чить и это кру­то. И это — бес­цен­ный опыт. Я ре­жис­сёр, про­дю­сер, а в пер­вом филь­ме ещё и ак­тёр.

Я в один мо­мент по­нял, что если ты ни­че­го не бу­дешь пред­ла­гать миру, то он ни­че­го тебе и не даст


По­то­му что в боль­шин­стве слу­ча­ев ак­те­ры си­дят и ждут, ко­гда им пред­ло­жат роль: «Я жду это­го кру­то­го ре­жис­се­ра, ко­то­рый при­дёт, со мной кино сни­мет, я там кру­то про­яв­люсь». То есть я со­чи­няю, меч­таю, а ни­че­го не де­лаю фак­ти­че­ски. Я инерт­ный — это пло­хо.

Мир ме­ня­ет­ся сей­час. Надо са­мо­му что-то пред­ла­гать, не бо­ять­ся вы­сту­пить в роли ре­жис­се­ра и ска­зать: «Ре­бят, я сей­час со­чи­нил ко­рот­ко­мет­раж­ку. А возь­му-ка я сей­час и сыг­раю, и со­бе­ру ко­ман­ду». Мне ка­жет­ся, это важ­но. Как ре­жис­сёр я сей­час хочу де­лать ка­кие-то вещи по­то­му, что так надо и по-дру­го­му не ра­бо­та­ет, — не хо­чет­ся си­деть и ждать, ко­гда тебе пред­ло­жат кру­той спек­такль.

По­нят­но, что это слож­но, но если у тебя есть же­ла­ние и энер­гия, если тебе это пря­мо необ­хо­ди­мо, то ты най­дёшь все ре­сур­сы. Нам нуж­но было сни­мать в квар­ти­ре Неми­ро­ви­ча-Дан­чен­ко. Я при­хо­жу в му­зей Ста­ни­слав­ско­го и го­во­рю: «Нам очень под­хо­дит ваше му­зей­ное про­стран­ство!» Мне го­во­рят: «Ну, а что мы мо­жем сде­лать?» Я го­во­рю: «Да­вай­те бар­тер — мы спек­такль сыг­ра­ем у вас, а вы да­ди­те нам снять у вас три сме­ны». Мы дол­го вели пе­ре­го­во­ры, но в ито­ге нам дали. Уго­ва­ри­ва­ешь, ищешь — не все­гда день­ги ре­ша­ют, но мож­но что-то при­ду­мать. День­ги — это важ­но, но надо на­учить­ся не бо­ять­ся это­го, не бо­ять­ся про­сить де­нег, не бо­ять­ся брать, не бо­ять­ся мно­го за­ра­ба­ты­вать.

Се­го­дня ты мо­жешь быть ак­те­ром, ре­жис­се­ром, про­дю­се­ром и му­зы­кан­том в од­ном лице. Ре­жис­сёр у дру­го­го ре­жис­се­ра мо­жет иг­рать как ак­тёр и на­обо­рот. Это и кру­то! А мож­но овла­деть еще ка­кой-то про­фес­си­ей… Се­го­дня рос­кошь — быть про­сто ак­те­ром.

И даже пе­да­го­ги­ка — мне про­сто ин­те­рес­но это по­про­бо­вать, у меня от это­го что-то за­го­ра­ет­ся внут­ри и хо­чет­ся в это пой­ти.

А ты сам про­дол­жа­ешь учить­ся?

В ак­тер­ском ре­мес­ле нет та­ко­го, что ты при­шёл куда-то и там овла­дел про­фес­си­ей. Это не тех­но­ло­гия про­из­вод­ства бур­геров в Мак­до­нальд­се. В моей про­фес­сии нет тех­но­ло­гии про­из­вод­ства — есть толь­ко ори­ен­ти­ры. Ты всю жизнь это­му учишь­ся — невоз­мож­но на­учить­ся окон­ча­тель­но. Ко­гда я слы­шу, что че­ло­век го­во­рит, что он про­фес­си­о­наль­ный ак­тёр, то это для меня сра­зу «Стоп». Это непра­виль­но. Важ­но по­сто­ян­но об­ну­лять­ся, сбра­сы­вать­ся, из­бав­лять­ся от ка­ко­го-то зна­ния, чему-то всё вре­мя учить­ся, по­то­му что ина­че мож­но пре­вра­тить­ся в чёрст­во­го че­ло­ве­ка. Надо чув­ство­вать все из­ме­не­ния, ко­то­рые во­круг про­ис­хо­дят, оста­вать­ся чут­ким.

Ка­кие у тебя ожи­да­ния от этой ла­бо­ра­то­рии в Gogol School? Что ты хо­чешь по­лу­чить от это­го опы­та?

Мне ин­те­рес­но по­де­лить­ся с людь­ми тем, что я знаю. Не то что я сей­час всех на­учу, и все ста­нут ак­те­ра­ми. Нет. Я могу по­мочь лю­дям от­крыть, уви­деть в себе что-то но­вое. Ко­гда они в кон­це за­ня­тия с го­ря­щи­ми гла­за­ми го­во­рят «Спа­си­бо!» — это са­мое кру­тое ощу­ще­ние. По­ни­ма­ешь, что ты не про­сто так все это де­ла­ешь.


Все са­мое важ­ное и ин­те­рес­ное со­би­ра­ем в на­шем Face­book