1. Практика

Как продуктивно провести время в самоизоляции: 4 совета от Александра Пушкина

Болдинская осень как образец карантина с пользой

© "Пушкин в Михайловском" Петр Кончаловский (1930-32)

По­ло­же­ние, в ко­то­ром ока­зал­ся мир из-за пан­де­мии ко­ро­на­ви­ру­са, ста­ло со­ве­ре­шен­но неожи­дан­ным и неви­дан­ным для со­вре­мен­но­го че­ло­ве­ка. От вне­зап­но ис­чез­нув­шей от­кры­то­сти гра­ниц по­ве­я­ло от­бра­сы­ва­ни­ем в XIX век, и это срав­не­ние даже не вы­гля­дит осо­бен­но на­ду­ман­ным. Жур­на­лист и ав­тор те­ле­грам-ка­на­ла о кни­гах Илья Кли­шин вспо­ми­на­ет, как ка­ран­тин пе­ре­жи­вал «наше всё».




По­жа­луй, са­мая из­вест­ная са­мо­изо­ля­ция в ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры про­изо­шла осе­нью 1830 года в селе Боль­шое Бол­ди­но. Алек­сандр Пуш­кин пе­ред же­нить­бой на На­та­лье Гон­ча­ро­вой при­е­хал туда всту­пить во вла­де­ние де­рев­ней и по­про­сту за­стрял в фа­миль­ном име­нии.

В 1829 году в до­лине Ган­га в Ин­дии на­ча­лась эпи­де­мия хо­ле­ры, она стре­ми­тель­но пе­ре­рос­ла в пан­де­мию, ко­то­рая в Рос­сии бу­ше­ва­ла два года, 1830–1831 гг. Толь­ко по офи­ци­аль­ным дан­ным, за­бо­ле­ли хо­ле­рой в Рос­сии по­чти 500 ты­сяч че­ло­век, а из них умер­ли 200 ты­сяч.

Пра­ви­тель­ство бо­ро­лось с бо­лез­нью при­мер­но теми же ме­то­да­ми, что и те­перь с ко­ро­на­ви­ру­сом — ка­ран­ти­на­ми. То­гда это было сде­лать про­ще: по Рос­сии мож­но было пе­ре­дви­гать­ся толь­ко по поч­то­вым стан­ци­ям, их пе­ре­кры­ва­ли, ло­ша­дей не да­ва­ли, и гу­бер­нии оста­ва­лись изо­ли­ро­ван­ны­ми друг от дру­га.

Пуш­кин при­е­хал в Бол­ди­но 3 сен­тяб­ря, а толь­ко 5 де­каб­ря смог вер­нуть­ся в Моск­ву — с тре­тьей по­пыт­ки.

А вот, что он пи­сал сво­е­му при­я­те­лю Плет­не­ву 9 де­каб­ря в пись­ме:

«Ска­жу тебе (за тай­ну) что я в Бол­дине пи­сал, как дав­но уже не пи­сал. Вот что я при­вез сюда: 2 [гл<авы>] по­след­ние гла­вы Оне­ги­на, 8-ую и 9-ую, со­всем го­то­вые в пе­чать. По­весть пи­сан­ную ок­та­ва­ми (сти­хов 400), ко­то­рую вы­да­дим Anonyme. Несколь­ко дра­ма­ти­че­ских сцен, или ма­лень­ких тра­ге­дий, имен­но: Ску­пой Ры­царь, Мо­царт и Са­ли­е­ри, Пир во вре­мя Чумы, и Д.<он> Жуан. Сверх того на­пи­сал око­ло 30 мел­ких сти­хо­тво­ре­ний. Хо­ро­шо? Ещё не всё: (Весь­ма сек­рет­ное) На­пи­сал я про­зою 5 по­ве­стей, от ко­то­рых Ба­ра­тын­ский ржёт и бьёт­ся — и ко­то­рые на­пе­ча­та­ем так­же Anonyme».

Итак, то есть все­го за три ме­ся­ца Пуш­кин на­пи­сал:

  • две по­след­ние гла­вы «Ев­ге­ния Оне­ги­на»;
  • ма­лень­кие тра­ге­дии;
  • по­ве­сти Бел­ки­на (это от них поэт Бо­ра­тын­ский ржал и бил­ся);
  • по­э­му «До­мик в Ко­ломне» (это она ок­та­ва­ми);
  • 32 сти­хо­тво­ре­ния.

Как ему это уда­лось?

1. По­чти пол­ная изо­ля­ция от лю­дей

Вот, что Пуш­кин пи­шет На­та­лье Гон­ча­ро­вой 11 ок­тяб­ря: «Бол­ди­но име­ет вид ост­ро­ва, окру­жен­но­го ска­ла­ми. Ни со­се­дей, ни книг. По­го­да ужас­ная. Я про­во­жу вре­мя в том, что ма­раю бу­ма­гу и злюсь. Не знаю, что де­ла­ет­ся на бе­лом све­те и как по­жи­ва­ет мой друг По­ли­ньяк. На­пи­ши­те мне о нем, по­то­му что здесь я га­зет не чи­таю. Я так глу­пею, что это про­сто пре­лесть».

Пуш­кин немно­го сгу­ща­ет крас­ки в пись­ме бу­ду­щей жене, так как во­об­ще в пись­мах той осе­ни он рас­пи­сы­ва­ет ей, как он стре­мит­ся по­пасть по­ско­рее к ней и не мо­жет, а так­же по­сто­ян­но при­кла­ды­ва­ет «до­ку­мен­ты» в до­ка­за­тель­ство того, что он дей­стви­тель­но в Бол­дине и ка­ран­тине, а не у ка­кой-то там кня­ги­ни (ви­ди­мо, было и та­кое по­до­зре­ние).

Но ме­та­фо­ра «ост­ро­ва» вер­на: толь­ко ока­зав­шись в пол­ной изо­ля­ции и по сути на­едине с са­мим со­бой ли­те­ра­тор дал вы­ход сво­ей твор­че­ской энер­гии.

2. Ин­фор­ма­ци­он­ный де­токс

Из­вест­но, что у Пуш­ки­на с со­бой были толь­ко три кни­ги, и во вре­мя ка­ран­ти­на он по­чти не по­лу­чал га­зе­ты и жур­на­лы.

Из пись­ма Дель­ви­гу от 4 но­яб­ря: «Я, душа моя, на­пи­сал про­пасть по­ле­ми­че­ских ста­тей, но, не по­лу­чая жур­на­лов, от­стал от века и не знаю, в чем дело — и кого над­ле­жит ду­шить, По­ле­во­го или Бул­га­ри­на».

Речь идет об ана­ло­ге со­вре­мен­ных «сра­чей» в ме­дий­ной ту­сов­ке: вы­хо­дец из ку­пе­че­ской се­мьи По­ле­вой и под­ха­лим ре­прес­сив­но­го пра­ви­тель­ства Бул­га­рин к тому вре­ме­ни пе­ре­шли в стан непри­я­те­лей Пуш­ки­на и его дру­зей-«ари­сто­кра­тов» и ак­тив­но ата­ко­ва­ли его на стра­ни­цах пе­ри­о­ди­че­ской пе­ча­ти. Воз­мож­ность аб­стра­ги­ро­вать­ся от сию­ми­нут­ных рас­прей поз­во­ли­ла по­эту со­сре­до­то­чить­ся на твор­че­стве.

3. По­иск плю­сов в окру­жа­ю­щей об­ста­нов­ке

Из пись­ма Плет­не­ву от 9 сен­тяб­ря: «Те­перь мрач­ные мыс­ли мои по­рас­се­я­лись; при­е­хал я в де­рев­ню и от­ды­хаю. Ах, мой ми­лый! что за пре­лесть здеш­няя де­рев­ня! во­об­ра­зи: степь да степь; со­се­дей ни души; езди вер­хом сколь­ко душе угод­но, пиши дома сколь­ко взду­ма­ет­ся, ни­кто не по­ме­ша­ет. Уж я тебе на­го­тов­лю вся­чи­ны, и про­зы и сти­хов».

4. Пе­ре­па­ды на­стро­е­ния

Неко­то­рые со­вре­мен­ные ис­сле­до­ва­те­ли утвер­жда­ют, что у Пуш­ки­на было би­по­ляр­ное рас­строй­ство. Это­го мы од­но­знач­но утвер­ждать не мо­жем — его и на­шим со­вре­мен­ни­кам не все­гда так про­сто ди­а­гно­сти­ро­вать, как уж тут че­рез две­сти лет это до­сто­вер­но по­нять.

Но по со­хра­нив­шей­ся пе­ре­пис­ке за 1830 год вид­но, что по­езд­ке в Бол­ди­но пред­ше­ство­вал до­воль­но дол­гий пе­ри­од ханд­ры, во вре­мя ко­то­ро­го Пуш­кин еще и рассо­рил­ся с бу­ду­щей те­щей.

Вот, что он пи­шет Плет­не­ву 29 ав­гу­ста, за несколь­ко дней до при­ез­да в ни­же­го­род­ское име­ние: «Ми­лый мой, рас­ска­жу тебе всё, что у меня на душе: груст­но, тос­ка, тос­ка. Жизнь же­ни­ха трид­ца­ти­лет­не­го хуже 30-ти лет жиз­ни иг­ро­ка. Дела бу­ду­щей тещи моей рас­стро­е­ны. Сва­дьба моя от­ла­га­ет­ся день от дня да­лее. Меж­ду тем я хла­дею, ду­маю о за­бо­тах же­на­то­го че­ло­ве­ка, о пре­ле­сти хо­ло­стой жиз­ни. К тому же мос­ков­ские сплет­ни до­хо­дят до ушей неве­сты и ее ма­те­ри — от­се­ле раз­молв­ки, кол­кие оби­ня­ки, нена­деж­ные при­ми­ре­ния — сло­вом, если я и не несчаст­лив, по край­ней мере не счаст­лив».

И вот, что пи­шет ему же ме­сяц спу­стя: «Как же не стыд­но было тебе по­нять ханд­ру мою, как ты ее по­нял? хо­рош и Дель­виг, хо­рош и Жу­ков­ский. Ве­ро­ят­но, я вы­ра­зил­ся дур­но; но это вас не оправ­ды­ва­ет. Вот в чем было дело: теща моя от­ла­га­ла сва­дьбу за при­да­ным, а уж, ко­неч­но, не я. Я бе­сил­ся. Теща на­чи­на­ла меня дур­но при­ни­мать и за­во­дить со мною глу­пые ссо­ры; и это бе­си­ло меня. Ханд­ра схва­ти­ла, и чер­ные мыс­ли мной овла­де­ли».

Если го­во­рить в тер­ми­нах би­по­ляр­но­го рас­строй­ства, то мож­но пред­по­ло­жить, что у Пуш­ки­на пе­ри­од де­прес­сии сме­нил­ся ма­ни­ей, то есть мак­си­маль­но­го, даже нездо­ро­во­го со­сре­до­то­че­ния сил. Бо­лее того, мно­гие ли­те­ра­ту­ро­ве­ды утвер­жда­ют, что сам поэт знал о сво­их се­зон­ных скач­ках и по­чти все­гда осе­нью был необы­чай­но про­дук­ти­вен.

Это, ко­неч­но, со­мни­тель­ный лай­фх­ак, но, если на­блю­дать за пе­ре­па­да­ми сво­е­го на­стро­е­ния, то мож­но брать­ся за необ­хо­ди­мые дол­гие про­ек­ты не во вре­мя упад­ка сил, а по­сле того, как он прой­дет.