После филфака МГУ Анастасия Лопухина работала учителем русского языка в одной из московских школ, пока не поняла, что хочет заниматься языковыми экспериментами, проверять лингвистические теории, изучать процесс формирования речи. Сейчас Анастасия — научный сотрудник Центра языка и мозга НИУ «Высшая школа экономики», один из немногих в стране специалистов по детской психолингвистике. Она рассказала «Цеху» о том, в чем заключается ее работа, как попадают в эту профессию и действительно ли способность к иностранным языкам передается по наследству.
Как становятся психолингвистами
Четкого и ровного пути нет. В нашем Центре работают люди с базовым лингвистическим образованием, нейропсихологи, физик, был и биолог. Всем пришлось доучиваться. Чаще всего в профессию идут лингвисты, окончившие впоследствии магистратуру по нейропсихологии. Я, например, защитила диссертацию по лингвистике и пришла в Центр волонтером, уровень повышала собственными усилиями, слушала лекции коллег.
До прихода в Центр я долгое время была учителем русского языка в школе, а сейчас, уже в статусе научного сотрудника, занимаюсь активной просветительской работой среди подрастающего поколения. Для большинства детей изучение языка сводится к ЕГЭ, шаблонным сочинениям. Но есть школьники, которые приходят и говорят: «Мне интересны биология и лингвистика, что я могу делать?». Мы рассказываем о своей работе, проводим вместе эксперименты.
По моим наблюдениям, психолингвистов не хватает, особенно в детском направлении. Про русский язык с экспериментальной точки зрения известно совсем немного. Многие специалисты руководят проектами из-за границы и исследуют билингвов, то есть людей, владеющих двумя языками как родными. В то же время есть вполне конкретные запросы от медицинского сообщества — им, например, нужна помощь в определении эффективности терапии при речевых нарушениях.
Среднее арифметическое для логопедов
В прошлом году мы с коллегами по просьбе логопедов запустили тест для определения нормы возраста, когда ребенок должен понимать и произносить те или иные языковые конструкции. Его уже прошли почти 200 детей, и это не предел. Результаты отдадим врачам для использования на практике — правильной диагностики и подбора терапии. Сейчас каждый логопед определяет норму исходя из своего опыта, а это, как мы понимаем, необъективный показатель. Наш тест благодаря большим группам испытуемых разных возрастов позволит найти «среднее арифметическое».
Вообще, усвоение детьми языковой системы в разных странах происходит в разное время. Например, в Великобритании раньше, чем в Норвегии, потому что в скандинавских языках больше звуков. Считается, что если до 10-12 месяцев у ребенка отсутствует так называемый лепет, когда он повторяет слоги и строит нечто интонационно напоминающее предложения, то, скорее всего, есть речевые нарушения. В год ребенок обычно произносит первые слова, в пять лет происходит скачок в восприятии текста как целостного произведения. Наш тест показал, что грубые фонологические ошибки, то есть связанные со звучанием слов, дети старше четырех лет, как правило, уже не делают, а вот смысловая путаница встречается до семилетнего возраста.
Зачем нужен айтрекинг
Для исследований мы часто используем айтрекер — аппарат, который записывает движения глаз с частотой тысяча снимков в секунду и также фиксирует различные параметры, например размер зрачка и моргание. Человек садится в кресло, кладет подборок на специальную подставку, а затем читает текст на экране или слушает аудиозапись и одновременно наблюдает за визуальным рядом. Научный сотрудник в этот момент следит за реакцией. Моя коллега делала интересный эксперимент: показывала людям картинки и просила не смотреть на то, о чем говорят. Оказалось, что подобные автоматические реакции можно подавить только до определенной степени. Лишь нескольким людям это успешно удавалось.
Эксперименты с чтением показали, что взрослые носители языка благодаря механизму предсказуемости прочитывают предложение буквально за секунды. Они фиксируют очень малое количество внимания на существительных, чуть больше на глаголах, короткие слова вообще пропускают. Иностранцы и дети четко фиксируют внимание на каждом слове, возвращаются к нему, перечитывают. Виден процесс обработки языка. Дети, например, каждую букву переводят в звук, являющийся как бы посредником для понимания смысла.
«Научите меня НЛП!»
Когда в Высшей школе экономики в 2013 году открылась лаборатория нейролингвистики — предтеча нашего Центра языка и мозга, — сразу появились желающие научиться техникам нейролингвистического программирования. На полном серьезе приходили люди, которые хотели «зеркалить» собеседников, управлять ими с помощью специфических речевых приемов. Коллегам даже пришлось сделать футболки с надписью «Мы не занимаемся нейролингвистический программированием». К счастью, шумиха вокруг НЛП затихла.
Вы спросите — куда податься психолингвисту кроме науки? Например, в сферу виртуальной реальности: можно участвовать в создании специальных игр для языковой, поведенческой терапии. Также есть направление, связанное с юзабилити-исследованиями, когда анализируется удобства использования сайтов и приложений, эффективность рекламы. Психолингвисты, умеющие работать с айтрекером и обрабатывать полученные данные, может найти себе применение в этой сфере.
Про эмоции и речевую неопределенность
Многих волнует вопрос создания эмоциональных текстов, на базе которых строятся реклама и пиар, политтехнологии. Мой коллега Артемий Котов работает в Курчатовском институте и участвует в создании реагирующих на человеческие эмоции роботов. Он посвятил целую книгу разбору языковых приемов и шаблонов, которые определенным образом считываются собеседником или широкой аудиторией. Так что при желании все это можно освоить.
Еще одна интересная тема — речевая неопределенность, когда растолковать предложение можно несколькими способами. Сталкиваясь с подобными вещами, люди, как правило, оставляют «ребус» неразгаданным, а выбор делают только в случае необходимости. Это позволяет экономить время и силы. Эксперимент по поверхностной обработке языка показал, что люди предпочитают достраивать мысль исходя из своих представлений о мире, а не из реально сказанного. На заданный в лоб вопрос «Сколько животных Моисей взял на Ковчег?» подавляющее большинство ответит «Много», не обратив внимания на то, что это был не Моисей, а Ной.
Про наследственный фактор
Есть речевые нарушения, которые могут достаться от предыдущих поколений семьи, например дислексия. В европейских странах за детьми, находящимися в зоне риска, пристально наблюдают, подбирают им терапию с использованием специальных ритмических упражнений, чтобы скомпенсировать возможные проблемы в будущем.
В определенной степени по наследству передается и способность к изучению языков. Насчет того, что является первичным в случае с одаренностью, много споров. Чисто физиологически у некоторых детей мозг лучше насыщается кислородом. Правда, это не означает, что у детей с обычными показателями нет возможности достичь такого же успеха. Большую роль играет упорство, а также чутье, понимание, как работает языковая система. Популярный вопрос — когда начинать учить ребенка иностранному языку. Мнения разные, но совершенно точно, что после 13 лет нужно серьезно работать над произношением, чтобы избавиться от акцента.
Про поиск младенцев
Мне сейчас особенно интересна тема восприятия речи младенцами, распознавания ими отдельных слов в языковом потоке. Я часто езжу в Потсдам, где находится очень сильная младенческая лаборатория. Там проводят короткие эксперименты с малышами от шести месяцев до года. Пока они что-то смотрят и слушают, их мозговую активность отслеживают с помощью электроэнцефалограммы.
Исследования показали, что немецкие дети больше опираются на ударения, французские и английские — на языковую статистику, то есть расположение и совместную встречаемость звуков. Наш центр сейчас находится в активном поиске младенцев для аналогичных исследований на русском языке. Если найдутся молодые родители, готовые помочь научному сообществу, мы будем очень рады. Контакты можно найти на официальном сайте Центра языка и мозга.
Пять интересных фактов от психолингвиста Анастасии Лопухиной
- Детям нравится, когда с ними разговаривают, как с маленькими. Родители обычно говорят с детьми медленнее, отделяя слова друг от друга. Недавний эксперимент показал, что детям это нравится: такая интонация помогает им сегментировать речь и сделать ее более понятной.
- Восприятие времени непосредственно связано с направлением письма в языке. Когда русскоязычные люди слышат фразу в прошедшем времени, они смотрят чуть налево, а в случае с будущим временем взгляд слегка смещается вправо. Носители иврита, привыкшие к обратному направлению письма, делают все наоборот.
- Для пожилых людей при чтении на первый план выходит категория опыта. Люди в возрасте хотят продолжать читать быстро, несмотря на объективное снижение внимания и рабочей памяти. Чтобы скомпенсировать разницу, они меньше вчитываются в грамматику и больше опираются на свой опыт.
- Значения слов распределены по всему мозгу. Слова группируются в нашей голове по смысловым категориям и похожему звучанию. Так, например, бабочка-насекомое будет связана с бабочкой-галстуком, однако первая хранится в одной «папке» с мухой, а вторая — с фраком. Активный словарный запас составляет 10-15 тысяч слов, пассивный же может достигать 100 тысяч.
- Паузы с растягиванием звуков помогают слушающему. От так называемых пауз хезитации (hesitation — «колебание» в переводе с английского), вызывающих у многих людей раздражение, больше пользы, чем вреда. Исследования показывают, что они помогают собеседнику, концентрируют его внимание и заставляют вслушиваться.