1. Практика

«В 30 лет многие охотнее идут не в кино, а на лекцию». Программный директор «Эшколота» Семен Парижский — об интеллектуальном досуге

Как вывести еврейскую и израильскую культуру в массы

© Семен Парижский / Facebook

Ос­но­ва­те­ли куль­тур­но-об­ра­зо­ва­тель­но­го про­ек­та «Эшко­лот» од­ни­ми из пер­вых в Москве на­ча­ли де­лать ме­ро­при­я­тия в фор­ма­те edu­tain­ment. Уже несколь­ко лет они про­во­дят лек­ции о тра­ди­ци­он­ной и со­вре­мен­ной ев­рей­ской куль­ту­ре для ши­ро­кой ауди­то­рии, устра­и­ва­ют фе­сти­ва­ли мед­лен­но­го чте­ния и дру­гие ин­тел­лек­ту­аль­ные со­бы­тия. Про­грамм­ный ди­рек­тор «Эшко­ло­та» Се­мен Па­риж­ский рас­ска­зал «Цеху», что та­кое фор­мат уст­но­го нон-фикш­на, по­че­му взрос­лые люди вы­би­ра­ют об­ра­зо­ва­тель­ные ме­ро­при­я­тия в ка­че­стве до­су­га, и как он сам про­дол­жа­ет учить­ся но­во­му.




«Мы вы­во­ди­ли уче­ных из „баш­ни из сло­но­вой ко­сти“ в ноч­ные клу­бы, бары и пар­ки»

Де­сять лет на­зад наш про­ект вы­гля­дел ре­во­лю­ци­он­ным: та­ко­го изоби­лия раз­ных об­ра­зо­ва­тель­ных про­грамм не было, ка­за­лось, что обу­че­ние — это то, что про­ис­хо­дит толь­ко в уни­вер­си­те­тах, шко­лах и дру­гих ин­сти­ту­ци­ях. В то же вре­мя уже на­ча­ли по­яв­лять­ся пуб­лич­ные про­стран­ства, ко­то­рые мог­ли бы быть ба­зой для от­кры­тых форм об­ра­зо­ва­ния вне стен уни­вер­си­те­та: кафе, га­ле­реи, услов­ная «Стрел­ка».

С од­ной сто­ро­ны, мы хо­те­ли вый­ти из гет­то: за­ни­ма­ясь ев­рей­ской и из­ра­иль­ской куль­ту­рой, нам было важ­но по­ки­нуть пре­де­лы ев­рей­ских ор­га­ни­за­ций, из­ра­иль­ских куль­тур­ных цен­тров, си­на­гог и пред­ста­вить ев­рей­скую куль­ту­ру на от­кры­тых пло­щад­ках, сде­лать ее ча­стью ин­тел­лек­ту­аль­ной жиз­ни Моск­вы. С дру­гой — мы так­же хо­те­ли вый­ти из ака­де­ми­че­ско­го гет­то: на­у­ка, ко­то­рая раз­ви­ва­лась в «башне из сло­но­вой ко­сти», как пра­ви­ло, не ка­са­лась куль­ту­ры, об­ще­ства. Я мно­го участ­во­вал в на­уч­ных кон­фе­рен­ци­ях, в боль­шин­стве слу­ча­ев все огра­ни­чи­ва­ет­ся тре­мя людь­ми, спе­ци­а­ли­зи­ру­ю­щи­ми­ся на од­ной теме, ко­то­рые чи­та­ют свои до­кла­ды друг для дру­га. Мне все­гда ка­за­лось, что все от­кры­тия, но­вые идеи, осо­бен­но в гу­ма­ни­тар­ных на­у­ках, долж­ны ме­нять об­ще­ство, ре­аль­ность, а не осе­дать в на­уч­ных жур­на­лах. Мы на­ча­ли вы­во­дить уче­ных из «баш­ни из сло­но­вой ко­сти» в ноч­ные клу­бы, бары и пар­ки.

Мне ка­за­лось, что все от­кры­тия, осо­бен­но в гу­ма­ни­тар­ных на­у­ках, долж­ны ме­нять ре­аль­ность, а не осе­дать в на­уч­ных жур­на­лах

Моя ра­бо­та как про­грамм­но­го ди­рек­то­ра за­клю­ча­лась в том, что­бы при­ду­мы­вать темы, но пер­вые годы мы в ос­нов­ном за­ни­ма­лись об­ра­зо­ва­ни­ем лек­то­ров. Это было са­мое слож­ное: нуж­но было объ­яс­нить фор­мат че­ло­ве­ку, ко­то­рый при­вык чи­тать лек­ции в уни­вер­си­те­те, ча­сто по бу­маж­ке, или, на­при­мер, де­лать до­кла­ды на на­уч­ных кон­фе­рен­ци­ях. Я на­зы­ваю наш жанр уст­ный нон-фикшн — по­пыт­ка не про­сто объ­яс­нить что-то слож­ное, а пре­вра­тить эту тему в ис­то­рию, не сни­жая уров­ня по­вест­во­ва­ния. Рас­ска­зать ис­то­рию сво­е­го ис­сле­до­ва­ния со все­ми неуда­ча­ми, во­про­са­ми, ко­то­рые воз­ни­ка­ли в про­цес­се и на­ход­ка­ми. В ка­че­стве при­ме­ра мы при­во­зи­ли ино­стран­ных лек­то­ров из США и Из­ра­и­ля, ко­то­рые были чуть бо­лее про­дви­ну­ты в этом плане.

Eshkolot / Facebook

«Люди ско­рее пой­дут на лек­ции про Сред­не­ве­ко­вье, чем про со­вет­ских ев­ре­ев-от­каз­ни­ков»

Ко­неч­но, к нам при­хо­дят те, кого ев­рей­ская куль­ту­ра ин­те­ре­су­ет в том чис­ле по­то­му, что они к ней при­над­ле­жат. Од­на­ко боль­шин­ство ока­зы­ва­ют­ся у нас бла­го­да­ря хо­ро­ше­му куль­тур­но­му на­пол­не­нию про­грам­мы.

Наш ос­нов­ной фор­мат — не кур­сы, а ра­зо­вые со­бы­тия, «де­гу­ста­ции». Нам важ­но пред­ста­вить как мож­но боль­ше раз­ных об­ла­стей, тем, сю­же­тов из ар­хи­тек­ту­ры, ис­кус­ства, фи­ло­со­фии. Мы все вре­мя про­во­дим опро­сы на­ших слу­ша­те­лей и ре­а­ги­ру­ем на их за­про­сы. Мо­жет быть, и есть ка­кая-то за­ко­но­мер­ность, но я все вре­мя удив­ля­юсь: лю­дям ин­те­рес­но не то, что бли­же, а на­обо­рот, у них за­прос на ка­кие-то ин­тел­лек­ту­аль­ные пу­те­ше­ствия. То есть они ско­рее пой­дут на лек­ции про Сред­не­ве­ко­вье, чем о со­вет­ских ев­ре­ях-от­каз­ни­ках 70-х го­дов.

Фор­му­ли­руя фор­мат мед­лен­но­го чте­ния, мы от­тал­ки­ва­лись от кон­цеп­ции slow food и идеи, что есть некая со­вре­мен­ная куль­ту­ра по­треб­ле­ния тек­стов, свя­зан­ная с по­верх­ност­ным сколь­же­ни­ем по тек­сту, на­при­мер, в со­ци­аль­ных се­тях. Нам за­хо­те­лось за­мед­лить про­цесс чте­ния и вер­нуть ему некую вдум­чи­вость, от­крыть дру­гие из­ме­ре­ния чте­ния, свя­зан­ные с по­гру­же­ни­ем внутрь, ком­мен­ти­ро­ва­ни­ем, об­суж­де­ни­ем. Этот аль­тер­на­тив­ный спо­соб чте­ния про­ти­во­сто­ит не толь­ко от­ры­воч­но­сти, фраг­мен­тар­но­сти, но и оди­но­че­ству. Чи­та­тель, как пра­ви­ло, на­хо­дит­ся один на один с тек­стом. Нам же было важ­но пред­ста­вить чте­ние как сов­мест­ное за­ня­тие, в ко­то­ром текст — пред­мет об­суж­де­ния, а не толь­ко твой оди­но­кий диа­лог с кни­гой. Ав­тор умер, те­перь текст при­над­ле­жит чи­та­те­лю, ра­бо­та ко­то­ро­го — из­влечь смысл из тек­ста. Текст ожи­ва­ет бла­го­да­ря ин­тер­пре­та­ции чи­та­те­лей. Еще один ис­точ­ник вдох­но­ве­ния — тра­ди­ци­он­ная прак­ти­ка изу­че­ния свя­щен­ных тек­стов с ком­мен­та­ри­ем и об­суж­де­ни­ем. Для нас мед­лен­ное чте­ние — это не столь­ко про ско­рость, сколь­ко про твор­че­ство, сов­мест­ное на­пи­са­ние ком­мен­та­рия к тек­сту. Мы взя­ли и дру­гие идеи из се­ми­о­ти­ки: текст — это не толь­ко ли­те­ра­тур­ное про­из­ве­де­ние, а зна­ко­вая си­сте­ма. Мож­но чи­тать ар­хи­тек­ту­ру, ки­не­ма­то­граф, кар­ти­ны и даже го­род. На фе­сти­ва­лях, ко­то­рые мы устра­и­ва­ем в Ве­не­ции, Бер­лине, Иеру­са­ли­ме, мы как раз за­ни­ма­ем­ся про­чте­ни­ем го­ро­да как тек­ста. Мы так­же чи­та­ем го­род че­рез текст: ты по-дру­го­му вос­при­ни­ма­ешь Ба­бе­ля, ко­гда чи­та­ешь его в Одес­се, «Ве­не­ци­ан­ско­го куп­ца» — в Ве­не­ции, а биб­лей­ские кни­ги — в Иеру­са­ли­ме. С од­ной сто­ро­ны, в тек­сте ты мо­жешь най­ти клю­чи к го­ро­ду, а с дру­гой — сам го­род дает тебе клю­чи к тек­сту.

Eshkolot / Facebook

«Не бу­дет смыс­ла учить­ся толь­ко в рос­сий­ском уни­вер­си­те­те, об­ра­зо­ва­ние ста­нет меж­ду­на­род­ным»

Сред­ний воз­раст на­ших слу­ша­те­лей — 30 лет. Это люди, ко­то­рые уже по­лу­чи­ли выс­шее об­ра­зо­ва­ние, на­ко­нец за­кон­чи­ли учить­ся, на­ча­ли ра­бо­тать, до­стиг­ли ка­ких-то успе­хов в про­фес­сии. Со­вер­шен­но неоче­вид­но, что сво­бод­ный ве­чер им надо по­тра­тить на уче­бу. Ко­гда мы на­чи­на­ли, нам ка­за­лось, что мы бу­дем плыть про­тив те­че­ния, очень труд­но этих лю­дей куда-то вы­та­щить. Ока­за­лось, все не так: как раз в этот пе­ри­од жиз­ни мно­гие охот­нее идут ве­че­ром не в кино, а на услов­ную лек­цию по швед­ско­му ди­зай­ну. Семь лет на­зад мы ор­га­ни­зо­вы­ва­ли груп­пы мед­лен­но­го чте­ния и ду­ма­ли: ка­кой нор­маль­ный че­ло­век пой­дет вме­сте с дру­ги­ми чи­тать книж­ки по ве­че­рам. В ито­ге это ста­ло поль­зо­вать­ся та­кой по­пу­ляр­но­стью, что нам при­шлось от­крыть несколь­ко па­рал­лель­ных групп. Непре­рыв­ное обу­че­ние для нас — это не по­лу­че­ние на­вы­ков для дру­гой про­фес­сии, а фор­ма ин­тел­лек­ту­аль­но­го до­су­га со­вре­мен­но­го го­род­ско­го жи­те­ля. Я знаю, что сей­час мно­го ис­то­рий, ко­гда че­ло­век на­чи­на­ет учить­ся про­грам­ми­ро­ва­нию, что­бы из­ме­нить жизнь. В этом слу­чае об­ра­зо­ва­ние — это сред­ство. У нас об­ра­зо­ва­ние — са­мо­цель, удо­воль­ствие, чи­стое ис­кус­ство.

Eshkolot / Facebook

Бли­жай­шая ре­во­лю­ция в сфе­ре об­ра­зо­ва­ния, ко­то­рую я пре­дви­жу, свя­за­на с раз­ви­ти­ем ма­шин­но­го пе­ре­во­да, па­де­ни­ем язы­ко­вых ба­рье­ров. До сих пор ос­нов­ной про­бле­мой рос­сий­ско­го выс­ше­го об­ра­зо­ва­ния была меж­ду­на­род­ная изо­ли­ро­ван­ность. Я в боль­шей сте­пе­ни за­ни­ма­юсь во­сто­ко­ве­де­ни­ем и вижу, что про­ис­хо­дит в ИСАА и в дру­гих ин­сти­ту­ци­ях. На про­тя­же­нии де­ся­ти­ле­тий кон­так­ты меж­ду рос­сий­ски­ми и за­пад­ны­ми уче­ны­ми упи­ра­лись в язы­ко­вой ба­рьер. Пуб­ли­ка­ции на рус­ском язы­ке ни­кто в мире не чи­та­ет, рус­ские уче­ные мало пуб­ли­ку­ют­ся по-ан­глий­ски. Ко­гда ин­тер­нет толь­ко по­явил­ся, было ощу­ще­ние, что все бу­дет по-ан­глий­ски, и кто не вла­де­ет этим язы­ком, оста­нет­ся без до­сту­па в сеть. По­том вы­яс­ни­лось, что мож­но при­ду­мать ко­ди­ров­ку, по ко­то­рой бу­дут отоб­ра­жать­ся и рус­ские бук­вы, и ки­тай­ские, и иврит­ские. По­яв­ля­ет­ся ин­тер­нет на всех язы­ках и все про­дол­жа­ют су­ще­ство­вать в еди­ном про­стран­стве. С каж­дым ме­ся­цем улуч­ша­ет­ся ка­че­ство ра­бо­ты гугл-пе­ре­вод­чи­ка. Пе­ре­во­ды на­уч­ных тек­стов ста­но­вят­ся уже по­чти иде­аль­ны­ми, и че­рез ка­кое-то вре­мя гра­ни­цы меж­ду на­у­ка­ми в раз­ных стра­нах про­сто ис­чез­нут, все нач­нут чи­тать пуб­ли­ка­ции на рус­ском или ки­тай­ском, про­сто на­жав одну кноп­ку. И тут вы­яс­нит­ся, кто на са­мом деле чего сто­ит, уро­вень на­у­ки нач­нет вы­рав­ни­вать­ся. Не бу­дет смыс­ла учить­ся толь­ко в рос­сий­ском уни­вер­си­те­те, об­ра­зо­ва­ние ста­нет меж­ду­на­род­ным.

«В об­ра­зо­ва­нии я иду от част­но­го к об­ще­му»

У меня ас­со­ци­а­тив­ный прин­цип обу­че­ния, по­это­му я, на­при­мер, очень люб­лю биб­лио­те­ки с от­кры­тым до­сту­пом. Лет 15 на­зад я при­шел в Иеру­са­ли­ме на горе Ско­пус в биб­лио­те­ку, ко­то­рая устро­е­на, как бор­хе­сов­ский ла­би­ринт: 6 эта­жей и бес­ко­неч­ные ряды по­лок с кни­га­ми, сре­ди ко­то­рых мож­но бро­дить неде­ля­ми. Тебе не вы­да­ют кни­гу, ты сам на­хо­дишь в ком­пью­те­ре шифр и по нему ищешь ее. Един­ствен­ное пра­ви­ло — нель­зя воз­вра­щать кни­ги на пол­ку: если кто-то по­ста­вит кни­гу не на свое ме­сто, ее уже ни­ко­гда невоз­мож­но бу­дет най­ти. Это за­да­ча биб­лио­те­ка­рей — со­би­рать кни­ги и ста­вить об­рат­но. Вро­де, про­сто тех­ни­че­ская вещь, но в ито­ге ты бе­решь одну кни­гу с пол­ки и вдруг ви­дишь, что ря­дом сто­ит еще одна, ко­то­рую ты не за­ме­тил, и ты сни­ма­ешь и ее, а по­том глаз цеп­ля­ет­ся еще за что-то. Так ты про­во­дишь в биб­лио­те­ке несколь­ко ча­сов и бро­дишь по ла­би­рин­ту зна­ний. Не факт, что мно­гие из этих книг я бы стал спе­ци­аль­но ис­кать. Ко­неч­но, важ­но не со­всем те­рять­ся и ви­деть боль­шую кар­ти­ну. Мне немно­го по­мо­га­ет мое пер­вое об­ра­зо­ва­ние — фи­ло­соф­ское: все­гда при­сут­ству­ет идея мета-взгля­да, хо­чет­ся по­нять, что это все зна­чит в гло­баль­ном смыс­ле. Сей­час мое брож­де­ние по ин­тер­не­ту немно­го на­по­ми­на­ет хож­де­ние по биб­лио­те­ке: я цеп­ля­юсь за то, что про­чи­тал мой зна­ко­мый, или вижу у кого-то ссыл­ку на ка­ко­го-ни­будь по­эта, на­чи­наю его гуг­лить и хва­та­юсь за что-то еще.

Мы че­рез один слу­чай, ар­те­факт пы­та­ем­ся рас­кру­тить бо­лее об­щие вещи. Это ме­то­до­ло­гия, об­рат­ная уни­вер­си­тет­ско­му пре­по­да­ва­нию

Мы счи­та­ем, что нель­зя за одну встре­чу рас­крыть тему в до­ста­точ­ной сте­пе­ни, на­при­мер, рас­ска­зать о всей сред­не­ве­ко­вой ли­те­ра­ту­ре. В то же вре­мя у слу­ша­те­ля нет воз­мож­но­сти прой­ти це­лый курс или несколь­ко лет по­тра­тить на изу­че­ние ка­ко­го-либо во­про­са. Имен­но по­это­му мы че­рез один кон­крет­ный слу­чай, ар­те­факт пы­та­ем­ся рас­кру­тить бо­лее об­щие вещи, идти от част­но­го к об­ще­му. Это об­рат­ная ме­то­до­ло­гия уни­вер­си­тет­ско­му пре­по­да­ва­нию, где ты сна­ча­ла про­слу­ши­ва­ешь об­щий курс ис­то­рии ли­те­ра­ту­ры, по­том на­чи­на­ют­ся спец­кур­сы, а за­тем ты оста­нав­ли­ва­ешь­ся на изу­че­нии од­но­го пи­са­те­ля или про­из­ве­де­ния.

«Пер­вое, что я сде­лал, ко­гда на­чал учить ан­глий­ский, — вы­бро­сил все сло­ва­ри и поль­зо­вал­ся толь­ко тол­ко­вы­ми»

В плане изу­че­ния ино­стран­ных язы­ков у меня есть идея, что нуж­но как мож­но рань­ше пе­ре­хо­дить на тол­ко­вые сло­ва­ри. Я хо­ро­шо го­во­рю на двух язы­ках — ан­глий­ском и иври­те. Пер­вое, что я сде­лал, ко­гда на­чал учить ан­глий­ский: вы­бро­сил все англо-рус­ские сло­ва­ри и поль­зо­вал­ся толь­ко тол­ко­вы­ми. Сна­ча­ла это очень тру­до­ем­кая вещь: ты ищешь сло­во, смот­ришь опре­де­ле­ние к нему, а оно со­сто­ит из 6 слов, 3 из ко­то­рых ты тоже не зна­ешь, по­это­му ты идешь смот­реть эти 3 сло­ва, а там то же са­мое. Это немнож­ко игра, за­кол­до­ван­ный круг, в ко­то­ром ты вер­тишь­ся. Зато ко­гда из него вы­би­ра­ешь­ся, ты быст­ро за­ме­ча­ешь, что сло­ва на­чи­на­ют по­вто­рять­ся, ста­но­вят­ся про­зрач­нее. И с ан­глий­ским, и иври­том я сна­ча­ла уто­пал в море незна­ко­мых слов, хо­дил вез­де с тол­ко­вы­ми сло­ва­ря­ми в кар­ма­нах, ко­то­рые при­шил к курт­ке. По­том ры­вок — и ты уже ду­ма­ешь на этом язы­ке.