«В юности я занимался плохими делами и не подавал надежд». Как владелец автосервиса и пончиковых в 48 лет стал художником

Обыч­но сло­во «pivot» при­ме­ня­ют по от­но­ше­нию к стар­та­пам — оно озна­ча­ет сме­ну биз­нес-мо­де­ли, про­дук­та или сфе­ры де­я­тель­но­сти. А мы на­зва­ли так но­вую руб­ри­ку с ис­то­ри­я­ми лю­дей, ко­то­рые пол­но­стью из­ме­ни­ли свою ка­рье­ру. Олег Авер­чен­ков был вла­дель­цем ав­то­сер­ви­са и то­чек с пон­чи­ка­ми, а в 48 лет стал про­фес­си­о­наль­ным ху­дож­ни­ком. Сей­час он вхо­дит в Твор­че­ский союз ху­дож­ни­ков Рос­сии и Меж­ду­на­род­ный ху­до­же­ствен­ный фонд. Олег рас­ска­зал, как ему уда­лось все из­ме­нить.

Как у меня по­явил­ся ав­то­сер­вис и пон­чи­ко­вые

Я окон­чил ху­до­же­ствен­ное учи­ли­ще, но так вы­шло, что дол­гое вре­мя не ра­бо­тал по про­фес­сии. У нас в стране мно­го ху­до­же­ствен­ных фа­куль­те­тов, но обыч­но они не учат на жи­во­пис­цев: на ди­зай­не­ра или кого-то еще — это да, а вот на на­сто­я­щих ху­дож­ни­ков — нет. Я по­лу­чил смеж­ное об­ра­зо­ва­ние: окон­чил на­прав­ле­ние ме­бель­ный ди­зайн в ХТУ 75, сей­час это Мос­ков­ский кол­ледж ар­хи­тек­ту­ры и гра­до­стро­и­тель­ства.

Если рас­ска­зы­вать про все мои про­фес­сии, бу­дет очень мно­го за­пя­тых. Я ра­бо­тал в ли­тей­ном цеху, на ме­бель­ной фаб­ри­ке, на те­ле­ви­де­нии, где де­лал де­ко­ра­ции. Вез­де ра­бо­тал недол­го. Как ока­за­лось, я не могу вста­вать с утра, хо­дить в офис, слу­шать­ся ру­ко­вод­ство, дро­жать и ду­мать, с ка­кой ноги встал на­чаль­ник. У меня это ни­ко­гда не по­лу­ча­лось. Стес­нять­ся нече­го, но я вез­де ра­бо­тал по несколь­ко ме­ся­цев до тех пор, пока в де­вя­но­стых не на­ча­лась эпо­ха ко­опе­ра­ти­вов. В 1991 году я со­здал свой ко­опе­ра­тив — ав­то­сер­вис. Это было ве­се­ло, до­ход­но по тем вре­ме­нам и со­вре­мен­но. Я был ру­ко­во­ди­те­лем, а так­же ди­а­гно­стом. У меня хо­ро­ший слух, со­об­ра­зи­тель­ность и рас­су­ди­тель­ность. Про­сто ав­то­сер­вис в де­вя­но­стых и ав­то­сер­вис сей­час — это не одно и тоже. Если сей­час под­клю­ча­ют­ся при­бо­ры, и все лег­ко ди­а­гно­сти­ро­вать, то то­гда нуж­но было иметь на­тре­ни­ро­ван­ный слух. Рань­ше ди­а­гно­сти­ро­ва­ли так: что-то сту­чит или дер­га­ет­ся в ма­шине? Надо про­ка­тить­ся и по­нять, что имен­но. В боль­шин­стве слу­ча­ев мне это уда­ва­лось. Даже сей­час, ко­гда у моей до­че­ри ло­ма­ет­ся ма­ши­на, я ча­сто по те­ле­фо­ну и зву­ку могу опре­де­лить, что сло­ма­лось. Как пра­ви­ло, не оши­ба­юсь.

По­том при­мер­но в 2005 году я от­крыл свой ма­лень­кий ме­бель­ный цех. То­гда я немно­го разо­шел­ся с кол­ле­га­ми в стра­те­гии. Я хо­тел элит­ную ма­лень­кую ма­стер­скую без мас­со­вых за­ка­зов на шка­фы-купе, а им это как раз было ин­те­рес­но, по­то­му что быст­ро и до­ход­но. А я хо­тел ре­зать по де­ре­ву и де­лать до­ро­гую, экс­клю­зив­ную ме­бель. Ис­кус­ству резь­бы нас учи­ли еще в кол­ле­дже. Я даже при­ду­мал но­вую тех­ни­ку — ими­та­цию резь­бы.

В ка­кой-то мо­мент я ре­шил за­нять­ся пон­чи­ка­ми. У меня было даже несколь­ко сво­их то­чек. Но это на­столь­ко не мое, что, ко­гда это все свер­ну­лось не по моей воле, я даже не пе­ре­жи­вал. Душа не ле­жа­ла.

Как я стал ху­дож­ни­ком

Ри­со­вал я все­гда, ведь и в ху­до­же­ствен­ное учи­ли­ще при­ни­ма­ют с эк­за­ме­на­ми. Было по­нят­но, что ка­кие-то спо­соб­но­сти у меня есть. В пи­о­нер­ско-ком­со­моль­ском дет­стве я ри­со­вал все стен­га­зе­ты и участ­во­вал в раз­ных кон­кур­сах. В то вре­мя я был слиш­ком ма­лень­кий, что­бы го­во­рить о та­лан­те. Но сей­час, бла­го­да­ря сло­вам га­ле­рей­щи­ков и тре­тьей жены, ко­то­рая раз­би­ра­ет­ся в ис­кус­стве, по­нял, что я та­лант­ли­вый, на­сто­я­щий ху­дож­ник.

Пе­ре­лом­ным мо­мен­том в моей жиз­ни стал раз­вод со вто­рой же­ной, от ко­то­рой у меня взрос­лая дочь. Это был не пер­вый раз­вод, но имен­но он стал зна­ко­вым. В ка­кой-то сте­пе­ни мне нуж­но было сде­лать жест и до­ка­зать, что я могу. Ва­ри­ан­тов осо­бо не было. Я вос­ста­но­вил свои ху­до­же­ствен­ные на­вы­ки и ока­за­лось, что я та­лант­ли­вый. Если чест­но, я с дет­ства хо­тел быть ху­дож­ни­ком, но не скла­ды­ва­лось.

Ко­гда ро­ди­лась моя дочь По­ли­на, мы жили в од­но­ком­нат­ной квар­ти­ре — ри­со­вать было неудоб­но: за­пах кра­сок и так да­лее. По­ли­ни­на мама не очень под­дер­жи­ва­ла меня и не очень ве­ри­ла в мой успех и та­лант. В этой сфе­ре са­мое глав­ное — это парт­нер и спут­ник жиз­ни, ко­то­рый либо под­дер­жи­ва­ет, либо счи­та­ет все, что ты де­ла­ешь пу­стым за­ня­ти­ем. У меня было и так, и так. Моя ны­неш­няя жена по­ни­ма­ет, что то, что я де­лаю сей­час — моя на­сто­я­щая ра­бо­та, она ве­рит в меня.

По­че­му ху­дож­ни­ку важ­но чи­тать кни­ги

Это та­кой род де­я­тель­но­сти, в ко­то­ром уче­ба ни­ко­гда не пре­кра­ща­ет­ся. Я, ко­неч­но, и чи­тал, и смот­рел очень мно­го. На­при­мер, чи­тал все учеб­ни­ки, по ко­то­рым пре­по­да­ют в Мос­ков­ской ху­до­же­ствен­но-про­мыш­лен­ной ака­де­мии име­ни С. Г. Стро­га­но­ва: на­при­мер, «Ком­по­зи­цию в жи­во­пи­си» Ни­ко­лая Вол­ко­ва. Во­об­ще в моей биб­лио­те­ке несколь­ко со­тен про­фес­си­о­наль­ных книг, все на­зва­ния вспом­нить невоз­мож­но. Здесь ме­тод по­гру­же­ния бо­лее эф­фек­ти­вен, чем уро­ки, как при изу­че­нии язы­ка.

Как из­ме­ни­лась моя жизнь с пе­ре­ме­ной ка­рье­ры

Я про­фес­си­о­наль­ный ху­дож­ник уже лет во­семь: на­чал при­мер­но в 48, сей­час мне 56. Пер­вые че­ты­ре года я не был вос­тре­бо­ван в смыс­ле вы­ста­вок, пред­ло­же­ний, про­даж. А так как пред­ло­же­ний и ху­дож­ни­ков мно­го, то про­бить­ся до­ста­точ­но слож­но. У меня во­об­ще воз­ни­ка­ет ощу­ще­ние, что по­чти все во­круг меня в Москве — ху­дож­ни­ки.

Мож­но, ко­неч­но, на­чать ри­со­вать ком­мер­че­ские про­ек­ты или что-то бо­лее вы­год­ное для про­да­жи, но мне это не очень ин­те­рес­но. Не хочу ска­зать, что я та­кой пра­виль­ный мо­ло­дец, ко­то­рый от­вер­га­ет конъ­юнк­ту­ру. Нет, не от­вер­гаю, про­сто мне неин­те­рес­но.

Так по­лу­чи­лось, что в на­ча­ле мо­е­го про­фес­си­о­наль­но­го ка­рьер­но­го пути га­ле­рея ку­пи­ла пару моих ра­бот, а это нон­сенс. Обыч­но про­ис­хо­дит на­обо­рот: ху­дож­ни­ки уго­ва­ри­ва­ют га­ле­реи вы­ста­вить их ра­бо­ты. Я по­ве­рил в себя. За­тем несколь­ко ху­дож­ни­ков мне ска­за­ли, чтомне мож­но всту­пать в Союз ху­дож­ни­ков. А еще я со­стою в Меж­ду­на­род­ном Ху­до­же­ствен­ном фон­де. Я участ­во­вал в вы­став­ках за гра­ни­цей, но до пер­со­наль­ных еще не до­шел.

Мои дру­зья и близ­кие в боль­шей сте­пе­ни хо­ро­шо от­нес­лись к смене про­фес­сии. Они удив­ля­ют­ся и ра­ду­ют­ся за меня, ведь в юно­сти я за­ни­мал­ся вся­ки­ми пло­хи­ми де­ла­ми и не по­да­вал на­дежд. А сей­час для неко­то­рых я стал кем-то вро­де бо­ге­мы. Есть и те, кто, ве­ро­ят­нее все­го, за­ви­ду­ет тому, чего я до­бил­ся.

Сей­час я на­ко­нец-то могу де­лать то, что дей­стви­тель­но мое: ез­дить ри­со­вать «в поля». Я вы­ез­жаю на при­ро­ду по ра­бо­те, на­ли­ваю себе чай в тер­мос или даже де­лаю с го­ре­лоч­ки. Сижу, дол­го смот­рю, по­том ри­сую. Я ред­ко пишу пря­мо на при­ро­де. Мне про­ще по­ду­мать, по­смот­реть, сфо­то­гра­фи­ро­вать и по­ехать до­мой в ма­стер­скую.