Школу перспективных исследований в Тюмени называют «самым международным» бакалавриатом России. Новое научно-образовательное подразделение ТюмГУ существует всего два года, но уже конкурирует с лучшими вузами страны. Главные отличия Школы — обучение одновременно на русском и английском, свободный выбор предметов и преподавателей, три четверти из которых получили PhD в университетах из топ-100 мировых рейтингов THE и QS. Руководит Школой Андрей Щербенок — профессор практики Московской школы управления «Сколково». На форуме EdCrunch 2019 в Москве он рассказал «Цеху», как с нуля создать инновационную образовательную программу, чем привлечь ученых из США и Европы в Тюмень и почему студентам нельзя играть в КВН.
Из Сколково в Тюмень
К управлению университетами я не имел никакого отношения, и как любой нормальный исследователь и преподаватель, критически относился к университетскому менеджменту. У меня была чисто академическая карьера: я всегда был на стороне профессоров, которым администрация в лучшем случае не сильно мешает. Но потом мне предложили работу в СКОЛКОВО, где как раз запускались первые программы «Школ ректоров» для управленческих команд университетов. Так я перешел на сторону зла и начал работать с администрацией (смеется). Неожиданно я посмотрел на университет в целом. Если ты профессор, то ты видишь только свою дисциплину, свою кафедру, коллег в других университетах, но это очень секторальный взгляд. Благодаря СКОЛКОВО я увидел полную картину. А пять лет спустя Тюмень стала логичным продолжением моих попыток объяснить университетам, как им жить.
Главные форматы работы с университетами в СКОЛКОВО — это интегрированная программа, когда на кампус приезжают люди из разных городов и делают проекты по трансформации своих университетов, и стратегические сессии, когда команда СКОЛКОВО сама приезжает в университет. В Тюменском госуниверситете мы спроектировали научно-образовательный гринфилд, то есть подразделение, созданное с нуля, без опоры на местные традиции и с другими нормами деятельности — то, что потом получило название Школа перспективных исследований (SAS). Затем ректор неожиданно предложил мне самому реализовать этот проект. Это, конечно, стало для меня вызовом.
Как обыграть столичные университеты
Среди российского университетского сообщества мы известны как радикальный и очень необычный проект. Мы в условиях Тюмени делаем то, что, по разным причинам, не делают университеты в Москве и Санкт-Петербурге. Тем самым мы показываем, что региональные университеты, такие как ТюмГУ, тоже могут играть в большую игру и не обязаны довольствоваться своим второстепенным статусом. Однако, чтобы конкурировать, например, с ВШЭ за абитуриентов, ее нельзя копировать — если вы попытаетесь предложить то же самое, Вышка сразу выиграет с крупным счетом просто за счет локации и раскрученного бренда. Поэтому небольшие региональные университеты обязаны быть более инновационными, чем столичные монстры, и создавать такие необычные проекты, как SAS.
Когда мы только запускались в 2017 году, мы решали нетривиальную задачу — набрать первые 80 студентов в несуществующую школу. Я приезжал в какую-нибудь крутую гимназию в Омске или Сургуте, встречался с одиннадцатиклассниками и спрашивал, в ТюмГУ кто-то собирается поступать? Все в Петербург и Москву? Это оправдано. Но учтите, что через полгода в ТюмГУ откроется такая крутая школа… правда здания, профессоров и учебного плана у нас пока нет, но зато какая концепция! (смеется)
Сейчас мои ожидания от проекта постоянно растут. Обычно люди приходят с высокими ожиданиями, а потом идут на компромиссы. У меня другая ситуация: я все-таки тоже находился под влиянием мифа о том, что в регионах мало что возможно. Когда я увидел, что есть специалисты, которые готовы переехать работать в Тюмень, я был очень рад. Надо же, люди с приличным образованием готовы здесь жить и работать! Сейчас я бы некоторых из этих людей даже не пригласил, потому что их уровень недостаточен. Моя планка постоянно растет. И студенты у нас объективно становятся лучше с каждым годом.
Приглашенные преподаватели
Сейчас профессоров из Тюмени в штате SAS нет — зато есть профессора из 11 стран мира, большинство из них получили степени PhD в университетах из первой сотни мировых рейтингов. Преподаватели из ТюмГУ ведут в SAS курсы по дисциплинам, на которых у нас нет своих лекторов или по которым в ТюмГУ есть ведущие научные центры.
Приглашенные преподаватели приезжают только на свой курс и уезжают. Например, Лев Манович и Андрей Манирко не являются нашими штатными преподавателями, но преподают модульные курсы в рамках нашей магистерской программы по цифровой культуре и медийному производству. У Мановича к тому же есть исследовательский проект в Тюмени, поэтому несколько недель в году он в любом случае проводит в ТюмГУ. Впрочем, приглашенные преподаватели — это распространенная в России практика, ничего уникального здесь нет. SAS отличает то, что у нас есть 25 штатных международных профессоров, которые живут в Тюмени постоянно и работают здесь на полную ставку.
У людей из-за рубежа есть предрассудки о России: тут опасно, медведи ходят по улицам и вообще авторитаризм. Наше объявление о вакансиях — это тест на критическое мышление. Если оно у человека развито плохо, и он за чистую монету принимает все, что публикуется в медиа, то он не будет подавать заявку на работу в Тюмень, и это хорошо. Так на нулевой стадии у нас происходит отбор людей, которые осмысляют реальность более сложным образом. В основном профессоров привлекает возможность заниматься исследованиями. Если им удается сформулировать интересный для себя и для SAS исследовательский проект, а нам удается снять их опасения по поводу России в целом и Сибири в частности, то они присоединяются к нам.
На нашу последнюю проектно-аналитическую сессию по дизайну мультидисциплинарных исследовательских проектов приехал канадский антрополог ирландского происхождения. Он уже фактически принял наше предложение о работе, и тут ему предложили постоянную позицию в University College London, которой занимает 8-е место в мировом рейтинге университетов QS. Он, предсказуемо, выбрал UCL, то есть такую конкуренцию мы проигрываем. Но если у человека есть альтернатива в виде какого-то второсортного западного университета, то мы вполне можем выиграть, потому что у нас интереснее: мы находимся в стадии становления и экспериментирования в области образования, а наш мультидисциплинарный подход к исследованиям почти нигде не встречается в такой радикальной форме.
В прошлом году к нам приехало два профессора, которые бросили tenure — пожизненные профессорские позиции, с которых их не могли уволить — одна в Новой Зеландии, вторая в США — просто потому, что они исчерпали там возможности для своего развития. Мы, кстати, платим им значительно меньше, чем они получали на предыдущих местах работы — хотя, конечно, и стоимость жизни в Тюмени ниже.
Трансформация студентов
Студент, обучаясь в SAS, должен пережить трансформацию. За 4 года бакалавриата недостаточно приобрести еще 20% или 40%, или 60% знаний по сравнению с тем, что вы получили за 11 лет средней школы. Студент должен перейти на качественно другой уровень понимания и мира в целом, во всей его онтологической сложности, и конкретных дисциплинарных областей, в которых он специализируется. Индивидуализация образования, на которую SAS делает ставку — это инструмент для решения этой задачи.
В пользу такого подхода есть два основных аргумента. Во-первых, рынок труда очень разнообразен, там нужны люди с уникальным и даже странным набором компетенций. Стив Джобс вряд ли мог предсказать, как ему пригодится каллиграфия. (Стив Джобс в качестве вольнослушателя посещал в Reed College курс по каллиграфии. Этот опыт лег в основу типографики и дизайна первого компьютера Macintosh. — Прим. Цеха.) Чем больше будет индивидуальных траекторий, тем больше неожиданных наборов компетенций мы получим на выходе, тем лучше будет для рынка труда, потому что эти люди будут востребованы.
Второй аргумент связан с тем, что надо поставить студента в позицию субъекта образования. Он должен совершать выбор и платить за неправильные решения. В SAS студенты не просто свободно выбирают более трети учебных курсов, они имеют возможность поменять направление подготовки после второго года обучения. Примерно половина студентов пользуются этой возможностью, то есть первые два курса меняют их дисциплинарное самоопределение.
Еще один важнейший инструмент для трансформирующего образования — столкновение с иным. У нас инаковость обеспечивается в первую очередь преподавателями со всего мира. Для студента, даже закончившего хорошую российскую среднюю школу, увидеть преподавателя из Калифорнии или Италии, который первый раз приехал в Россию, провести с ним 48 часов семинарских занятий, делать проекты, писать эссе и вообще коммуницировать — это очень большой сдвиг сознания.
Элитное образование
Мы ориентированы на сильных студентов и пытаемся сделать так, чтобы им было интересно. Если в процессе слабая половина студентов вынуждена будет отчислиться — это их проблема. Чаще всего студенты отчисляются из-за английского, хотя мы с самого начала предупреждаем, что 80% наших учебных курсов англоязычные. Важно понять, что английский язык для нас — это не фетиш, а единственная возможность нанимать профессоров по всему миру. Если требовать от наших будущих профессоров знания русского, мы останемся с очень небольшой и не самой лучшей когортой потенциальных кандидатов.
Нас не интересует среднестатистический выпускник средней школы. Если он не может концентрировать внимание больше пяти минут и прочитать текст длиннее двух абзацев, то это может быть проблема для системы высшего образования, но не для SAS. К нам приезжают студенты от Санкт-Петербурга до Комсомольска-на-Амуре, и мы найдем 100 «своих» абитуриентов в год, тем более что для большинства студентов обучение в SAS бесплатное.
На мой взгляд, российские университеты плохо умеют работать с талантливыми студентами. Многие выпускники сильных гимназий и лицеев быстро разочаровываются в бакалавриатах даже самых лучших наших университетов. В 2020 году мы запустим в SAS магистерскую программу «Экспериментальное высшее образование» чтобы подготовить людей, способных изменить эту ситуацию.
Кстати, еще в SAS нет КВН. Популярность подобных форматов связана с тем, что образовательная программа университетов зачастую довольно тосклива, и все живое концентрируется во внеучебной деятельности. У нас же, хочется надеяться, достаточно жизни и в образовательном процессе.
О будущем ТюмГу
ТюмГУ — самый динамично меняющийся университет в России, который я знаю. Например, с этого года весь первый курс университета, независимо от направления подготовки, учится по общей «ядерной» программе в едином образовательном пространстве — с едиными базовыми курсами, индивидуальными траекториями и сотнями элективов. Так что SAS — наиболее революционный, но далеко не единственный трансформационный проект в университете. Мы существуем в управленческом контексте, ориентированном на изменения, и это помогает.
Я считаю, что любые трансформации в университете возможны только в жестко централизованной системе управления. Нам не нужно было получать одобрение большинства сотрудников ТюмГУ, чтобы принять решение о создании SAS. С точки зрения ресурсов мы ни у кого ничего не отнимаем: университет является участником проекта 5-100, который создан для реализации трансформационных проектов в университетах, получает оттуда деньги, и лишь часть их тратится на Школу. Другие структурные подразделения от этого только выигрывают. Однако, когда весь университет меняется, это вызывает сопротивление у многих профессоров, а SAS — символ общеуниверситетских перемен. На самом деле, все зависит от того, видит ли тот или иной сотрудник себя в меняющемся университете. Если видит — то тот факт, что, скажем, профессор SAS, который только что опубликовал монографию в Oxford University Press, получает более высокую зарплату, его не смущает — он полагает, что со временем и сам будет работать на таком уровне. Если же он себя в новом университете не видит — ситуация другая.
